Дэвид Кортен.   Когда корпорации правят миром

19. Закат эры дилетантства

Мы вступаем, в новую эпоху истории человечества —
эпоху, в которой для производства товаров и услуг
населению Земли будет требоваться все меньше
работников.

Джереми Рифкин [1]


На протяжении предыдущих глав мы постоянно встречали модель, повторяющуюся на всех уровнях общества и во всех странах мира, — сотни миллионов людей, лишних для мировой экономики, выбрасываются ею на свалку. В Мексике мелкие фермеры вытесняются и уступают место механизированному сельскому хозяйству. В Индии их землю занимают новые грандиозные дамбы, необходимые для выработки электроэнергии, чтобы стало возможно заменить фабричных рабочихболее производительными машинами. На Уолл -стрит маклеры, занятые вводом данных в терминал компьютера для проведения торговых операций на мировых финансовых рынках, уступают место более эффективным компьютерным программам. В малых городах торговцы вытесняются супермаркетами, управляемыми мегадельцами розничной торговли, которым, в свою очередь, угрожают системы доставки товаров на дом с оформлением заказов по кабельному телевидению. Приборы распознавания голоса и автоответчики заменяют телефонных операторов, а обучение с использованием средств массовой информации — учителей. Сокращение штатов и консолидация корпораций позволяют избавиться от рабочих и руководителей среднего и даже высшего уровня. И конца этому не видно.

ВНАЧАЛЕ МУСКУЛЫ, ТЕПЕРЬ - ИНТЕЛЛЕКТ



Мы находимся на пороге второй промышленной революции. Первая использовала появившуюся у человека способность управлять энергией, чтобы придать машинам громадную мускульную силу и таким образом значительно снизить потребность в физическом труде человека. Однако машины не умели считать, думать, делать визуальный выбор образцов, понимать человеческую речь. Вследствие этого каждая машина нуждалась в человеке-операторе, думающем за нее, и в человеке-посреднике, могущем быть ее ушами и глазами. Увеличение количества машин требовало увеличения количества обслуживающего персонала. Чем более совершенными становились машины, тем более высокая степень мастерства требовалась от операторов и тем более высокой оплаты они требовали. Вторая индустриальная революция использует основные преимущества техники информации, применяя компьютеры и электронные сенсорные устройства, обеспечивающие машине глаза, уши и мозг, то есть способность слышать, понимать и действовать разумно. Эти технологии находятся еще в зачаточном состоянии, и мы не можем предвидеть, во что они разовьются.

Экономисты, прочно занимающие штатные должности в ведущих университетах мира, заверяют нас, что причин для тревоги нет. Повышение производительности груда вызовет экономический рост, а это, по их утверждению, будет означать увеличение числа рабочих мест, как это произошло во время первой промышленной революции. Они не видят того, что в процессе механизации британской текстильной промышленности в период первой промышленной революции Британия перевела образовавшуюся в результате этого процесса армию безработных в Индию. Она ввела заградительные тарифы на импортируемый из Индии текстиль и обложила налогами индийские ткани, производимые для внутреннего потребления, и кустарные прялки надомных работников [2]. Британские колонии также приняли много переселенцев, которые стали для европейской экономики лишними людьми. Высланные в колонии, они стали использовать лучшие земли для выращивания на экспорт таких культур, как хлопок, в качестве сырья для промышленности стран, из которых они прибыли.

Вторая промышленная революция опирается на процесс колонизации, определяемый скорее структурой общества, чем географией, и ставит все большую часть населения в положение жителей колоний.

Суть рентабельности заключается в достижении максимальной отдачи при минимальных затратах. Стремясь к повышению эффективности рабочего времени, мы говорим о повышении производительности труда. В подобных упрощенных рассуждениях, столь любимых авторами статей по экономике, это звучит достаточно хорошо.

Фермер, который приобрел небольшой трактор, может обработать больше акров земли и получить больший урожай, что позволит ему получить больше прибыли для своей семьи или затратить меньше времени на полевые работы. В любом случае он выигрывает, никто ничего не теряет, и общество во многих отношениях становится богаче. К сожалению, реальный мир отличается от таких хрестоматийных примеров. В данном примере менеджер, хозяин и рабочий объединены в одном лице; фермер сам принимает решения, оплачивает их стоимость и определяет, использовать ли повышение производительности труда д ля увеличения количества получаемой продукции или для сокращения рабочего времени. В жизненной ситуации более вероятно, что решение принимает сельскохозяйственная корпорация, исходя исключительно из соображений выгоды. Небольшой привилегированной части рабочих придется производить больше продукции, остальные же потеряют работу с весьма малыми шансами найти другую.

По-видимому, владельцы капитала — единственные, кто, несомненно, выигрывает от повышения производительности труда в мире, где имеется избыток рабочей силы и отсутствуют профсоюзы. Однако, как предполагает аналитик организации производства Уильям Даггер, в будущем и они могут оказаться лишними:

Корпорации — воистину чудовище Франкенштейна, искусственно созданный безумец ответственный только перед своей бездушной сущностью. И это открывает некоторые многообещающие перспективы. Корпорации уже начали скупать свои собственные акции и хранить в своих сейфах. Можно сделать логический вывод, что, обладая 100% своих акций, корпорация может ни от кого не зависеть. Она полностью избавится от держателей акций из породы homo sapiens. Перед кем или чем она ответственна ? Продолжим наши рассуждения об организованной безответственности... Может ли корпорация полностью избавиться не только от людей, владеющих ею, но и от тех, кто на нее работает и ею управляет? Во что она тогда превратится ? Физически она может существовать как управляемая компьютерами система машин, которые покупают обрабатывают и продают потребительские товары. Такая система будет стремиться к разрастанию путем приобретения большего количества машин и к наращиванию мощности путем увеличения числа компьютеров для управления ими. В своей механической гонке за властью и прибылью она не будет ответственна за продуктивность и прибыль ни перед кем, кроме себя самой. Она будет в наиболее чистом виде олицетворять капитализм, не интересующийся ничем, кроме власти и прибыли [3].

Если какая-нибудь корпорация получит достаточную свободу, чтобы следовать своим тенденциям, она, возможно, когда-нибудь достигнет предела эффективности производства, превратившись в систему, состоящую исключительно из компьютеров и механизмов и поглощенную увеличением денежной массы. Мы можем назвать ее корпорацией, достигшей идеала рационализации. Разумеется, это не то, к чему мы стремимся, но ведем мы себя так, как будто мы хотим построить именно такой мир.

ТРЕВОГА В ВЕРХАХ



Даже среди наиболее элитарных обитателей Стратоса за завесой бесстыдной защиты экономической системы, находящейся на продвинутой стадии саморазрушения, заметно нарастание тревоги и беспокойства. В 1980—1982 годах 79% управляющих утверждали, что их позиция «надежна» или «абсолютно надежна». К 1992-1994 гг. эта цифра упала до 55% [4]. И объясняется это не только повышением риска для их собственного положения. Они чувствуют, что происходит что-то не то, и что они оставляют своим детям глубоко расшатанный мир. Многие ощущают нарастание конфликта между своей личной шкалой ценностей и тем, чего требует их положение в корпорации.

Стараясь оправдать непомерно высокое жалование работников управления, пресса обычно указывает на необходимость такой оплаты для стимулирования их максимального усердия. Когда Уильяму А. Андерсу, председателю корпорации «Дженерал дайнэмикс», была назначена премия 1,6 млн. долл. за поддержание цены акций своей компании выше 45 долл. в течение 10 дней, представитель компании заявил газете «Вашингтон пост», что необходимо планировать премии, чтобы работники управления были заинтересованы в изменении деловой стратегии и старались добиться максимальных выплат держателям акций [5]. Весьма странно выглядит необходимость миллионных премий самым привилегированным и высокооплачиваемым профессионалам мира за выполнение своих обязанностей.

Дерек Бок, бывший ректор Гарвардскою университета, дает этому интересное объяснение. По его мнению, выплата таких громадных вознаграждений высшим чиновникам корпораций необходима, чтобы они не поддавались соблазну пренебречь непосредственными интересами акционеров ради других, таких, как выгода для своих сотрудников, для общества и даже перспективы жизнеспособности самой корпорации [6]. Короче говоря, им необходимо платить неоправданно высокую зарплату, чтобы они не поддавались инстинкту социальной ответственности. Рассматриваемая под таким углом зрения, эта зарплата может служить индикатором того, насколько отвратительной стала работа менеджеров в эру сокращения корпораций в размерах. Этому кровопусканию не видно конца, и все больше людей утрачивают интерес к своей работе, как пишет журнал «Форчун» в статье «Вытравливаемые боссы», опубликованной 25 июля 1994 года:

Менеджерам, которых учили строить, теперь платят за разрушение. Они не нанимают рабочих, они увольняют. Такое положение им не нравится, но большинство из них поняли, что изменения ситуации не предвидится. Осознание этого меняет их отношение к жизни: работа уже не возбуждает, а иссушает.

Получать удовольствие от работы в такой ситуации кажется почти аморальным. В результате люди становятся замкнутыми и осторожными, боятся оказаться смытыми следующей волной увольнений. Это вынуждает их работать напряженнее и больше, компенсируя труд уволенных, и у них появляется чувство усталости и возмущения [7].

В отличие от биржевых дельцов, оперирующих миллионами долларов в мировом масштабе и недумающих о реальных людях, менеджеры производственных компаний постоянно имеют дело с живыми людьми. Именно они отвечают перед финансовым правлением за рост производительности труда и поэтому подвергают своих друзей и коллег испытаниям, почти таким же болезненным, как потеря любимых. Один менеджер высокого ранга пишет в «Форчун»: «Когда увольняешь людей в первый раз, это воспринимается как неизбежная часть бизнеса. А во второй раз я задумался: «Сколько же бед это повлечет за собой? Сколько разводов, сколько самоубийств? Я старался загружать себя работой, чтобы об этом не думать» [8].

Один начальник отдела кадров описывает встречу с менеджером, которому только что пришлось несколько раз увольнять своих непосредственных подчиненных. До этого волевой и не боявшийся ответственности администратор, теперь он много курил, худел, не мог смотреть своему начальнику отдела кадров прямо в глаза и производил впечатление человека на грани нервного срыва. Для другого администратора, который до этого ликвидировал тысячи рабочих мест, необходимость выбросить на улицу еще несколько тысяч бывших коллег вылилась в потерю аппетита и бессонницу. У него стали появляться приступы спонтанного плача, и однажды он не смог встать с постели. Те, кто достиг вершины коммерческого и профессионального успеха в Америке, редко испытывают физический дискомфорт. Однако и они приходят к пониманию того, что никакие деньги не могут купить душевный покой, крепкую и преданную семью, верных друзей и чувство, что они занимаются полезной и важной работой.

Изменение окружающего мира ощущают даже те менеджеры, которые некогда находились на вершине власти и престижа в своей отрасли. Ричард Е. Снайдер, один из наиболее известных и влиятельных людей в издательском деле в продолжение 33 лет играл ключевую роль в превращении компании «Саймой энд Шустер» в ведущую американскую фирму в области средств связи с годовым валовым доходом 2 млрд долл. 14 июня 1994 года он, председатель и генеральный директор, был мгновенно и без предупреждения уволен в ходе пяти минутной встречи с генеральным директором компании «Виаком инк.», незадолго до этого принявшей на себя руководство компанией «Парамаунт коммью никейшнс», филиалом которой была фирма «Саймон энд Шустер». Официальной причиной увольнения было «несовпадение в стиле работы» [9].

Корпорация «Истман Кодак», управляемая председателем фирмы Кеем Р. Уитмором, заявила, что ее прибыль в 1992 году составила 1,14 млрд. долл. примерно 5% от торгового оборота. 6 августа 1993 года Уитмор был уволен назначенным извне правлением за слишком медленное снижение стоимости продукции. В 1992 году он отчитался за сокращение только 3000 из 132 000 служащих компании. Официальные акционеры требовали увольнения, по крайней мере 20 000 человек. Эксперты в сфере финансов посчитали его увольнение явным свидетельством того, что назначенные извне управляющие были намерены в первую очередь учитывать интересы инвесторов, а не администрации и работников фирмы. К концу дня цена акций корпорации «Кодак» достигла 3,25 долл. Управляющий инвестициями А. Г. Монкс заявил: «Это вели- кийденьдля наших американских акционеров» [10].

Опасность угрожает всем. Ни одна ступень пирамиды не дает никаких гарантий. Журнал «Экономист» недавно отметил:

Самым безопасным и хорошо оплачиваемым занятием в мире всегда была работа босса крупной американской фирмы. То есть, до недавнего времени. Но за последнюю неделю потеряли работу боссы «Ай-Би-Эм», «Вестингауза» и «Америкэн экспресс». За несколько месяцев до этого был бесцеремонно уволен с должности председателя корпорации «Дженерал моторе» Роберт Стемпель. И теперь в руководстве крупных компаний пытаются предугадать, кто будет следующим [11].

Журнал «Экономист» объясняет это явление переходом рычагов управления от индивидуальных инвесторов к влиятельным инвестиционным фондам, нацеленным на «выполнение», которые напрягают свои мускулы лишь для того, чтобы выгонять с работы менеджеров высшего ранга за то, что, по их мнению, они «недовыполняют». В борьбе за смену руководства нет необходимости, так как управляющие фондами знают, что они могут заставить существующую администрацию компании, акциями которой они владеют, грабить свою компанию ради ожидаемого паразитической финансовой системой быстрого возмещения расходов.

НЕОБХОДИМОСТЬ САМООГРАНИЧЕНИЯ



Реструктуризация корпораций связана не только с резким сокращением количества рабочих мест, но и с ухудшением положения тех, кто не потерял работу. Рынок труда для «белых воротничков» все более напоминает биржу труда, где собираются безработные в надежде на поденную работу. Принцип необходимости своевременного учета фондов теперь относится и к человеческим ресурсам.

Количество рабочих, нанятых через агентства по временному трудоустройству, возросло за 10 лет на 240%. «Мэнпауэр», крупнейшее из 7000 таких агентств в Америке, насчитывающее в своем реестре 600 000 временных рабочих, в настоящий момент является самым крупным частным работодателем.

Хотя некоторые рабочие согласились на временную работу или неполный рабочий день добровольно, в 1993 году почти треть из 21 млн. рабочих с неполным рабочим днем заявили, что они предпочли бы иметь полный рабочий день.

Многие уволенные сами нашли себе работу, подписав индивидуальный контракт на временную работу. При этом заработки у большинства из них резко снизились. Хотя многие свидетельства звучат как анекдот, статистическое бюро пришло к выводу, что реальный средний доход американцев, зарабатывающих себе на жизнь, с 1989 до 1992 года снизился на 12,6% и достиг уровня 18 544 долл. Многие из тех, кто за последнее время самостоятельно нашел себе работу, получают значительно меньше 18 000 долл. в год — минимальный доход, при котором содержание семьи становится экономически трудным, если вообще возможным [12].

Молодым людям, имеющим профессию, сейчас настоятельно рекомендуют планировать собственную карьеру независимо от своих компаний, самим решать свою судьбу и устанавливать контакты на стороне, чтобы быть готовыми к изменению ситуации, если перед ними откроются новые возможности или их компания решит с ними расстаться. А вот совет тем, чья карьера только начинается: относитесь к каждой работе так, как будто вы работаете на себя [13].

В недалеком прошлом каждая фирма была для работающих в ней почти второй семьей, их основной опорой в окружающем мире, часто бездушном и нестабильном. Хорошая работа означала нечто гораздо большее, чем зарплату. Она давала людям веру в себя и неоценимое ощущение прочного взаимопонимания с окружающими. Это время прошло, превратив саму семью в источник стресса. На современном рынке рабочей силы различие между «белыми» и «синими воротничками» не столь значительно, как между имеющими и не имеющими постоянную работу. Сама система внушает людям стремление «взять от нее как можно больше, пока возможно». Каждый должен сам позаботиться о себе, поскольку никто другой о нем не позаботится.

ПОПЫТКИ ПРИСПОСОБИТЬСЯ К УХУДШАЮЩЕЙСЯ СИТУАЦИИ



Люди, лишившиеся своего рабочего места, редко находят новую работу с соизмеримой зарплатой. Начальный заработок резко падает. Шестьсот новых агентов по приему заказов на билеты на «Юнайтед эйрлайнз», принятые в июле 1994 года, столкнулись с потолком постоянной зарплаты 18 000 долл., в то время как агент, принятый на ту же работу на 6 месяцев раньше, мог рассчитывать на зарплату до 34 000 долл. после 10 лет работы [14]. Рабочие, избежавшие увольнения, часто сталкиваются с необходимостью'выбора между потерей в зарплате и льгот и полной потерей работы. В США средняя почасовая оплата pабочих, занятых на производстве, снизиласьс 11,37 долл. в 1973 году до 10,34 долл. в 1991 году (по курсу доллара 1991г.), в то время как среднегодовой ресурс рабочего времени возрос с 1683 часов в 1973 году до 1781 в 1990 году [15].

Снижается доля рабочих мест с полным рабочим днем, обеспечивающих прожиточный минимум. Статистическое бюро США сообщает, что 18% рабочих США с полным рабочим днем в 1992 году получали зарплату, недостаточную для содержания семьи из 4 человек на уровне выше официальной границы бедности, 13 091 долл., в то время как в 1979 году таких рабочих было только 12%. Заработок 47% рабочих с полным рабочим днем в возрастной группе 18—24 года, согласно информации Бюро, был ниже уровня бедности; в 1979 году их было 23%.

Статистическое бюро, обычно занижающее свои данные, называет этот стремительный и драматический сдвиг «поразительным» [16]. По мнению некоторых экспертов, данные статистики сильно преуменьшают количество американских рабочих, живущих за чертой бедности, так как сейчас для обеспечения нужд семьи из 4 человек требуется доход не менее 20 000 долларов [17].

Даже положение работников интеллигентных профессий, составляющих средний класс, за 1990-е годы заметно ухудшилось. Журнал «Бизнес уик» пишет: «Если предшествующее десятилетие характеризовалось появлением «яппи», молодых людей, работающих по профессии и выделяющихся своим материальным достатком, то 1990-е годы могут стать временем «дампи», профессионалов, опускающихся по социальной лестнице» [18]. По сообщению Министерства труда США, 20% выпускников американских университетов 1984-1990 годов получили работу, на которой они были «недоиспользованы», и по прогнозам 30% выпускников 1994-2005 годов пополнят ряды безработных или недостаточно загруженных работой [19]. Феномен коридорного в отеле со степенью бакалавра превратился в обычное явление. «Тайм» недавно отметил светлое пятно на горизонте — рост потребности в тюремных охранниках [20].

Даже семья, где двое взрослых принадлежат к «белым воротничкам», и выполняют типичную для среднего класса работу, теперь вынуждена бороться завыживание. В качестве примера можно привести Пола и Джейн Ламберт, работающих полный рабочий день. Она — менеджер офиса, он — диспетчер по приему заказов фирмы «Сиарз» по телефону. Их общий доход не позволяет им покупать новую одежду, оплачивать медицинскую страховку, услуги дантиста, не говоря уж о кино, ремонте автомобиля и ресторане. Их семья может питаться регулярно только благодаря финансовой помощи родителей Джейн [21].

Крейг Миллер раньше был членом профсоюза и работал в листопрокатном цехе «ТВА». Зарплата 15,65 долл. в час обеспечивала его семье годовой доход свыше 36 000 долл. Имея два автомобиля в гараже и качели во дворе, они могли служить примером респектабельной семьи среднего класса, олицетворением американской мечты. В 1992 году Миллер был уволен. Теперь он выполняет срочные заказы на гамбургеры в «Макдональдс», водит школьный автобус и открыл малое предприятие по замене печных фильтров. По еле работы на школьном автобусе он приходит домой в 5 часов вечера. Наскоро пообедав с мужем, его жена уходит на работу в фирме «Тойз ар ас», где она с 6 до 12 часов заполняет полки, а ее муж в это время остается дома с детьми. Кроме того, один день в неделю она работает в той же фирме «Макдональдс», в которой работает ее муж. Их общий доход приближается к 18 000 долл. и их будущее тревожно. Один из друзей Миллера, также уволенный из «ТВА», не смог найти работу с оплатой более 6 долл. в час и в возрасте 39 лет вернулся к родителям, оставив надежду жениться и иметь детей. Другой их бывший коллега работает дворником. Распадаются браки. Процветает алкоголизм. Профсоюзные руководители не исключают того, что примерно 10 из нескольких сотен уволенных работников «ТВА» покончили с собой [22]. Истории такого рода напоминают период Великой депрессии. Однако они — порождение той реальности, которая по общепринятым показателям считается режимом устойчивой экономики.

В экономике, оценивающей деятельность с точки зрения получения дохода, люди превращаются в главную причину неэффективности, и она мстительно выбрасывает их на свалку. Когда миром управляют деньги, предпочтение финансовых соображений интересам людей выглядит неизбежным. То, что мы сейчас переживаем, точнее всего можно определить как процесс подчинения всей нашей жизни деньгам. Непротивление этому абсурдному перекосу во взглядах и целях людей выглядит по меньшей мере как случай коллективного самоубийственного сумасшествия. Однако это не такое уж новое явление. Мы можем понять его сущность и вероятные последствия, обратившись к более традиционному опыту колонизации.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 2390


Возможно, Вам будут интересны эти книги: