Видишь, крабы, черепахи мчатся к морю мимо нас.

Нынче бал у нас на взморье, ты пойдешь ли с нами в пляс?

Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты пуститься с нами в пляс?

 

Алиса в Стране чудес

   В деятельности банкирского дом Морганов находили свое отражение все основные события, происходившие в ходе развития американской промышленности и финансов, когда они приближались к стадии зрелости, но редко на их изначальных стадиях. Одна из причин этого кроется в том, что Дж. Пирпонт Морган никогда не был мечтателем, он никогда не пытался заглянуть в будущее или предвидеть предстоявшие события. Другая причина, более важная, не носила личностного характера. Действуя наиболее активно в сфере стабилизации и централизации промышленности и финансов, интеграции капитализма, дом Морганов безусловно учитывал эти достижения в их наиболее широких аспектах. Тогда они уже принимали конкретные формы. Как и в случае с промышленными объединениями, в создании которых он не был пионером, но в решающий момент занял ведущее место, дом Морганов был связан с самыми важными аспектами американского финансового империализма, но довольно редко на их начальных стадиях.

   В 1902 году «Дж. П. Морган и К°», «Белмонт и К°» и банк «Нэшнл сити» обратились к бирже Нью-Йорка с просьбой при регистрации иностранных ценных бумаг зарегистрировать вне очереди русские. Это был отголосок движения с целью сделать Нью-Йорк монетарным центром всего мира, о чем Уолл-стрит мечтала еще в 1900 году, но эта угроза Лондону так и не реализовалась. К 1903 году большинство британских и немецких облигаций, купленных американцами за прошедшие два года, были выкуплены Европой. Вместо того чтобы ссужать деньги за границу, американские финансисты начали занимать их там для финансирования своих новых корпоративных объединений и сдерживания спекуляции. В результате американские финансисты временно утратили интерес к иностранным займам.

   Но иностранные займы представляли собой лишь один из аспектов экспорта капитала и империализма, то есть международной борьбы за превосходство в деле монополизации мировых рынков, естественных ресурсов и инвестиционных возможностей посредством займов или прямых инвестиций (включая политические и военные силы).

   Почти все промышленные объединения, которые находились под контролем или влиянием дома Морганов, активно участвовали в борьбе за международное превосходство, напрямую инвестируя большие объемы капитала в другие страны. «Юнайтед стейтс стил» приобрела железорудные шахты на Кубе, активно конкурировала на иностранных рынках и в области добычи сырья и в конце концов вынудила европейских стальных магнатов согласиться на подписание общего соглашения. «Интернэшнл харвестер» строила свои заводы в Канаде, России, Германии и Франции, а «Дженерал электрик» – в Японии и Китае. Для расширения бизнеса «Нозерн Пасифик» и «Грейт нозерн» Джеймс Дж. Хилл активно боролся за рынки ближневосточных стран, готовясь, по его словам, бросить вызов Англии за нашу долю в этом бизнесе. Ему же принадлежит высказывание: «Ближний Восток принадлежит нам, и мы должны контролировать там всю ситуацию».

   В 1904 году «Дж. П. Морган и К°» приобрела облигации канадской «Нозерн рэйлроуд» на пять миллионов долларов. Вандербилт приобрел канадские железные дороги, соединенные с «Нью-Йорк сентрал», а попытки Моргана– Хилла расширить влияние их северо-западной железнодорожной системы на Канаду вызвали обвинения со стороны парламента в том, что они пытались забрать под свой контроль железные дороги и шахты страны.

   В 1901 году «Дж. С. Морган и К°» захватила контроль за системой метро в Лондоне в ходе подготовки к созданию еще одного объединения Моргана, но на следующий год инициативу у него перехватил «Шпейерс и Чарльз Т. Йеркес», транспортный магнат из Чикаго. Британская пресса рассматривала это дело как «второе поражение Дж. Пирпонта Моргана в этой стране» (первым была неудача с приобретением «Кунард лайн» для «Интернэшнл меркантайл марин»). Для финансирования транспортных проектов Йеркеса в Лондоне «Шпейерс и К°» выпустила американский заем на семнадцать миллионов долларов, который пользовался повышенным спросом.

   Однако в этот период американский капитал был наиболее активен в Латинской Америке, хотя все еще уступал британскому, французскому и германскому (кроме Карибов). Сразу же после их освобождения от испанского владычества Кубу и Пуэрто-Рико наводнили американские банки и предприятия бизнеса, которые вскоре захватили контроль над банками, железными дорогами, плантациями сахарного тростника и портами. «Америкен фрут компани» владела плантациями и доками на Кубе, а «Бетлехем стил компани» посредством дочерней компании оперировала шахтами и заводами. В 1904 году Шпейерсы организовали для Кубы заем на тридцать пять миллионов долларов, на который частично подписались и американские инвесторы. Экономическое подчинение одновременно подразумевает и политическое, поэтому Куба вскоре превратилась в американский протекторат после принятия «поправки Платта», которая ограничивала возможность республики подписывать новые договоры, подрывавшие ее независимость, и предоставила Соединенным Штатам право военного вмешательства. В первый раз это право было использовано в 1906 году, за чем последовала целая серия интервенций.

   Американский капитал бурным потоком хлынул в Мексику после обнаружения там залежей нефти в 1901 году. Эдвард Л. Доэни с сотоварищи приобрел большие нефтеносные поля, а после появления там британцев началась активная борьба за превосходство, которая лишь укрепляла тиранию Порфирио Диаса, насаждала коррупцию и порождала политические беспорядки. В 1902 году Эдвард Г. Гарриман получил от диктатора Диаса концессию на строительство железной дороги в качестве продолжения его «Сазерн Пасифик», которая проходила через сказочно богатые минеральными ресурсами регионы, а в 1903 году Шпейерсы организовали для мексиканского правительства заем на двенадцать с половиной миллионов долларов.

   Сконцентрировав внимание на Карибах и своей колониальной империи, американский капитал одновременно не упускал из виду и Южную Америку. «Дж. П. Морган и К°» купила «Трансандайн рэйлроуд», англо-американские финансисты добились огромной резиновой концессии в Боливии, приобрели медные рудники в Чили, «У.Р. Грейс и К°» расширяла свой торговый и банковский бизнес, и другие американские корпорации напрямую осваивали этот регион.

   Кульминацией всей этой деятельности стал Панамский канал, который подтвердил превосходство Америки на Карибах и соединил ее филиппинскую и карибскую колониальные империи, предоставив короткий океанский путь к ближневосточным рынкам и укрепив американскую морскую мощь.

   Большую загадку до сих пор представляют события, приведшие к покупке американским правительством в 1902 году «прав» старой французской «Панама кэнл компани», которые истекли в 1904 году, хотя политические и финансовые мотивы вполне ясны. Когда проект Никарагуанского канала набирал силу, Филипп Буно-Варилла, представлявший старую французскую компанию, связался с Уильямом Нельсоном Кромвелем, экспертом по реорганизации обанкротившихся корпораций. Кромвель (с помощью подставных директоров) объединил «Нью Панама кэнл компани», к которой перешло имущество старой компании, и еще одну компанию – «Америкен Панама кэнл компани», с целью «американизировать» данный канал. Для финансирования новой корпорации был создан синдикат с капиталом пять миллионов долларов. «Получив исключительные права» действовать от имени «Нью Панама кэнл компани», Кромвель продал ее правительству Соединенных Штатов за сорок миллионов долларов. Тогда администрация Рузвельта обратилась к Колумбии с предложением уступить ей за десять миллионов долларов в постоянную аренду небольшую полоску территории на Панамском перешейке. Посчитав эти условия несправедливыми, с учетом гораздо больших выплат, полученных французской компанией за ее обесцененные «права» и «имущество», конгресс Колумбии отказался ратифицировать этот договор. Но Кромвель, Буно-Варилла и их соратники не опустили рук. Им нужно было торопиться, так как концессия французской компании истекала в 1904 году, после чего им нечего будет продавать. Уверенные в американской поддержке, заговорщики решили прибегнуть к насильственным методам.

   В 1903 году в городе Панаме вспыхнуло восстание за независимость республики, в котором активно участвовали работники «Панама рэйлроуд» (находившейся под контролем Кромвеля). Волнения начались через день после того, как американский крейсер «Нэшвилл» прибыл в Колон. Колумбия бросила на подавление мятежа войска, но им преградили путь орудия «Нэшвилла» и морские пехотинцы. Через три дня после этой революции президент Рузвельт официально признал Республику Панаму, а через двенадцать дней был подписан договор о канале. В ответ на критику таких методов Рузвельт через несколько лет цинично ответил: «Я захватил зону канала и позволил конгрессу открыть дискуссию, а пока эта дискуссия шла, продолжалась работа над каналом».

   Республика Панама назначила «Дж. П. Морган и К°» совместно с Кромвелем своими фискальными агентами. Из десяти миллионов долларов, полученных новой республикой от американского правительства, Морган и Кромвель выплатили ей четыре миллиона сразу же, а остаток «инвестировали перманентно на благо страны» в закладные на недвижимость Нью-Йорка. Морганы также были фискальными агентами французской «Панама кэнл компани», которой Соединенные Штаты выплатили сорок миллионов долларов за ее «собственность и права». Морган и его сын, Дж. П. Морган-младший, активно занимались перечислением этих денег, размещенных Минфином в десяти банках. Все они являлись учреждениями Моргана либо действовали в его орбите. «Дж. С. Морган и К°» в Лондоне произвела окончательный перевод денег в банк Франции.

   За всем этим последовала не только острая критика участия президента Рузвельта в панамской революции, но и широкие дебаты по поводу того, кто заполучил деньги, выплаченные правительством французской компании. В 1906 году комитет сената по межокеаническим каналам провел расследование этой трансакции. В ответ на вопрос об этих выплатах Кромвель сказал, что двадцать пять миллионов долларов были выплачены ликвидатору старой французской компании и пятнадцать миллионов – новой «Панама кэнл компани», из которых три миллиона долларов все еще находились в Министерстве финансов. Вместе с тем Кромвель отказался раскрыть окончательное распределение указанных денег. Он, естественно, знал, кто получил эти деньги, но не захотел говорить, хотя такой его отказ окружил всю эту сделку тайной и подозрениями. Кромвель являлся главным действующим лицом во всей этой трансакции, и он и его товарищи получили большие прибыли.

   «Уорлд» Нью-Йорка и «Ньюз» Индианаполиса продолжали задавать вопрос: «Кто же получил эти деньги?» и выдвигать строгие обвинения, пока, наконец, президент Рузвельт не возбудил против этих газет судебное дело по обвинению в клевете. Дело рассматривалось в рамках старого закона, который не имел ничего общего с клеветой, касался лишь защиты оборонительных и фортификационных сооружений гавани, но предусматривал уголовное наказание. Судебные слушания (возбужденные Рузвельтом на том основании, что в них содержалась клевета на правительство Соединенных Штатов) обвинили «Уорлд» и «Ньюз» в уголовно наказуемой клевете на Теодора Рузвельта, Дж. Пирпонта Моргана, Уильяма Нельсона Кромвеля и троих других людей. Один из федеральных районных судей даже подал в отставку, чтобы не участвовать в этом деле. Он утверждал, что такие обвинения подрывают устои правительства. Суды прекратили оба эти дела, а один из судей так прокомментировал свое решение: «В этом деле о Панамском канале есть много странного. Мне было бы любопытно узнать всю правду, а поведение Кромвеля перед комитетом сената вызывает множество подозрений».

   В 1911 году Верховный суд принял единогласное решение в пользу «Уорлд», а вопрос о том, кто получил деньги, так и остался без ответа.

   После захвата Панамы президент Рузвельт интерпретировал доктрину Монро как дающую Соединенным Штатам право на интервенцию в латиноамериканские страны для защиты жизни и собственности и применил тактику «большой дубинки» в Санто-Доминго, которой навязал договор, признававший американский контроль над доминиканской таможней, финансами и требованиями всех иностранных кредиторов. В ответ на отказ американского сената ратифицировать этот договор, Рузвельт подготовил «исполнительное соглашение» с Санто-Доминго, учредив там еще один протекторат. Это вызвало бурю протеста в Латинской Америке, которая находилась под угрозой, пока Рузвельт действовал в рамках доктрины Монро, превращенной в инструмент для утверждения финансового и политического превосходства Соединенных Штатов, извратив ее оригинальную цель – предотвращение европейской колонизации обеих Америк.

   Наиболее сознательным выражением финансового империализма того времени стала организация в 1902 году «Международной банковской корпорации» (впоследствии ставшей банком «Нэшнл сити»). Она явилась концентрацией мощных интересов, а в совет ее директоров вошли Генри К. Фрик, Эдвард Г. Гарриман, Джул С. Баше, Эдвин Гулд и Исаак Гуггенхейм, находившиеся в орбите «Стандард ойл». Выполняя обязанности американского фискального агента в Китае, данная корпорация к 1910 году уже имела шестнадцать своих отделений в Китае, Японии, Индии, на Филиппинах, в Мексике, Санто-Доминго и Панаме. Нет ничего удивительного в том, что в этой Международной банковской корпорации принял участие и Гарриман, старый враг Моргана. Его интересовала организация корабельно-железнодорожной линии, проходящей вокруг света через Маньчжурию, Сибирь, Балтику и Нью-Йорк, а также получение железнодорожных концессий в Китае, суливших большие прибыли и преимущественный доступ к шахтам. Во время войны с Россией японские займы на сумму сто тридцать миллионов долларов были совершены в Соединенных Штатах при посредстве синдиката Куна – Лоеба (в котором участвовал Коммерческий банк Моргана). Используя престиж, завоеванный в результате данного финансирования, Гарриман заключил предварительный договор с Японией о совместном американо-японском владении железной дорогой «Саут Манчуриен» и о равном участии во всех ее промышленных предприятиях. Американский посол в Японии активно сотрудничал в этом проекте. Однако после заключения мирного договора Япония отвергла данное соглашение, не желая делиться своими завоеваниями в Маньчжурии с американскими финансистами.

   В 1905 году дом Морганов вмешался в ситуацию в Китае, заполучив контроль над «Америкен Чайна девелопмент компани». Компания была организована американскими капиталистами (включая интересы «Стандард ойл») для операций с железными дорогами, пароходами, телеграфными и телефонными линиями в Китае, а в 1898 году она получила франшизы на угольные шахты и промышленные предприятия, а также концессию на строительство железной дороги от Кантона до Ханькоу. Интересно отметить, что правительство Китая предусмотрело право отказаться от указанной концессии, если ею будет владеть кто-либо другой, помимо Америки, а данная концессия запрещала американцам передавать права по этому соглашению другим странам или народам. Незадолго до этого франко-бельгийская компания, организованная по личной инициативе короля Бельгии Леопольда, с которой были связаны и другие эксплуататоры свободного государства Конго, добилась концессии на строительство железной дороги от Ханькоу до Пекина.

   Леопольд заявил в характерной для него манере мясника: «Я непременно отхвачу себе этот лакомый кусок».

   Бельгийцы тоже попытались получить концессию на дорогу Кантон – Ханькоу, но безуспешно. Китайцы не желали усиления их влияния, после чего, в 1899 году, они завладели контрольным пакетом акций «Америкен Чайна девелопмент компани», хотя об этом стало известно только через четыре года. Тогда Китай стал угрожать отменить концессию в соответствии с конкретными положениями договора. (На тот момент было построено только двадцать восемь миль железной дороги.) Бельгийцы протестовали и утверждали, что компания все еще американская, а король Леопольд умолял президента Рузвельта вмешаться от имени белой расы и, предположительно, ее прибылей. Американское правительство по дипломатическим каналам оказало поддержку бельгийцам, хотя правительство Китая действовало четко в соответствии со своими правами. Именно в этот момент «Дж. П. Морган и К°» и купила контрольный пакет акций «Америкен Чайна девелопмент компани», что только осложнило ситуацию.

   Китайское правительство все еще угрожало отменить концессию, но Вашингтон информировал его о том, что Соединенные Штаты не потерпят такой «демонстрации». Бывший американский посол в Китае предупреждал президента Рузвельта, что сдача этой концессии будет означать серьезный удар по американскому престижу и интересам. «Нью-Йорк таймс» считала, что данная концессия жизненно важна, с учетом того, какие преимущества она предоставит американской коммерции и насколько укрепит престиж Соединенных Штатов в том регионе Китая, куда Британия, Германия и Франция закачивают свой капитал в больших размерах в попытке реализации определенных политических планов этих держав на Дальнем Востоке… Соединенным Штатам с их растущей торговлей и коммерцией на Дальнем Востоке, а также принимая во внимание их власть над Филиппинами, предстоит взять на себя ведущую роль в пересмотре ситуации на Дальнем Востоке с учетом своих собственных интересов. С этим согласилась «Нью-Йорк трибюн», которая настаивала на том, что данная концессия имеет важное потенциальное значение. Это в точности соответствовало отношению американского правительства к данному вопросу, выраженному президентом Рузвельтом, и на Китай было оказано усиленное дипломатическое давление, чтобы предотвратить отмену этой концессии.

   Совершенно ясно, что ни одно из таких далекоидущих соображений не повлияло на решение Моргана завладеть контрольным пакетом акций «Америкен Чайна девелопмент компани». Он купил его, чтобы потом продавать с большой прибылью, как поступали все акционеры. Однако у Моргана были все основания не продавать свою собственность. Китайское правительство, вынужденное под давлением американцев отменить свое легитимное аннулирование, предложило выплатить компенсацию, в два раза превышавшую американские инвестиции, что вполне устраивало Моргана. И тогда он решил продавать. Король Леопольд посетил Моргана, когда яхта финансиста находилась в европейских водах, и настаивал на сохранении концессии. Президент Рузвельт пригласил Моргана на встречу и предложил то же самое, поскольку таким было решение кабинета. Морган изучил его предложение, но на следующей встрече сообщил Рузвельту, что акционеры все же настаивают на продаже. В результате Китай закрыт концессию и выплатил «Америкен Чайна девелопмент компани» шесть миллионов семьсот пятьдесят тысяч долларов в качестве компенсации убытков, что составило стопроцентную прибыль от изначальной инвестиции, избыточно, но прибыльно. Объявляя о решении продать акции компании, президент Рузвельт сказал так: «Господин Морган проконсультировался с администрацией и выказал свое стремление сделать то, что требуют американские интересы в странах Востока».

   И все же, по словам самого Рузвельта, американские интересы в странах Востока требовали сохранения концессии Ханькоу – Кантон. Вероятнее всего, произвести эту продажу Моргана подтолкнула возможность получить прибыль немедленно, но были и другие соображения, повлиявшие на его решение. Дом Морганов еще не был готов вмешаться в дела Китая в каких-либо крупных масштабах, да и превалирующие условия не способствовали этому. На тот момент Китай был решительно настроен закрыть все возможные концессии. Такая ситуация была особенно неблагоприятна для американского предпринимательства, к тому же китайцы объявили бойкот американским товарам в знак протеста против варварских методов, с помощью которых претворялись в жизнь законы, призванные предотвратить иммиграцию китайцев в США. В Китае антиамериканские настроения были настолько сильны, что президент Рузвельт направил туда своего военного министра Уильяма Г. Тафта в качестве миротворца. В таких обстоятельствах Морган пришел к выводу, что отступление было самой безопасной политикой, особенно потому, что его никогда не интересовали империалистические авантюры^{17}.

   Когда Морган ушел из Китая, туда снова ринулся Гарриман, начав в 1906 году борьбу за контроль над «Саут Манчуриан рэйлроуд». Все попытки возобновить договор 1905 года провалились, и Гарриман приготовился построить параллельную «Саут Манчуриан» дорогу, но этот проект требовал больших капиталовложений и дипломатической поддержки со стороны американского правительства. Государственный департамент предоставил ему такую поддержку, а банкиры Гарримана – банк «Нэшнл сити» и «Кун, Лоеб и К°» – согласились собрать деньги. Было достигнуто соглашение об организации «Америкен-Чайниз Манчуриан банк» для финансирования строительства железной дороги, и с одобрения Госсекретаря Рута «Кун, Лоеб и К°» согласилась организовать заем на двадцать миллионов долларов. Но кончина императрицы Цыси, нарушившая политическое равновесие в Китае, нанесла сокрушительный удар по всем планам Гарримана.

   Между тем американские финансисты не упускали из виду и Латинскую Америку. «Дж. П. Морган и К°» выпустила заем на два миллиона двести сорок тысяч долларов для строительства железной дороги в Панаме. Банк «Нэшнл сити» и «Шпейер и К°» подписали с правительством Боливии контракт на строительство железной дороги и предоставили заем на восемнадцать с половиной миллионов долларов на весьма невыгодных для Боливии условиях, а американская строительная компания (работавшая на основе стоимости работ плюс десять процентов) получила большие прибыли, просто завышая стоимость этих работ. В 1908 году дом Морганов предоставил Боливии заем на два с половиной миллиона долларов для стабилизации ее валюты (нарушенной американской паникой 1907 года). В следующем году Морганы обеспечили международный заем в десять миллионов долларов для Аргентины.

   Империалистическая интерпретация Рузвельтом доктрины Монро позволила Соединенным Штатам вмешаться теперь в финансовые дела Гондураса. В 1908 году европейские кредиторы требовали от Гондураса рефинансировать его иностранный долг в размере ста двадцати пяти миллионов долларов, возникший главным образом из-за мошенничеств, в результате которых облигации Гондураса покупались спекулянтами по заниженной цене. Это подтвердило проведенное британским правительством расследование. Посчитав предложенные условия невыгодными, правительство Гондураса обратилось к Государственному секретарю Ноксу, который тут же отреагировал в духе его политики долларовой дипломатии, не позволявшей европейским государствам вмешиваться в дела Латинской Америки. Нокс попросил «Дж. П. Морган и К°» заняться рефинансированием долга Гондураса, что и было сделано в 1911 году. Этот долг был значительно снижен, и Гондурасу был предоставлен заем на десять миллионов долларов. Его условия предусматривали американский финансовый контроль: данный заем был гарантирован правом удержания имущества таможни Гондураса для уплаты долга, а его инкассатор должен был быть выбран из списка имен, предоставленного «Дж. П. Морган и К°», и одобрен президентом Соединенных Штатов. Правительство же подписывало конвенцию о займе и действовало в качестве гаранта. Никарагуанцы, почувствовав, что попали из огня да в полымя, утверждали, что условия Моргана были «имитацией плана Санто-Доминго – американского финансового протектората», и отвергли конвенцию. Возражая против черт финансового протектората, американский сенат отказался ратифицировать этот договор, хотя на него оказывали давление как президент Тафт, так и Госсекретарь Нокс, которые утверждали, что таможенный контроль был необходим для того, чтобы капитал стал «инструментом мира и процветания» в «отсталых республиках, расположенных вблизи Панамского канала».

   Двумя годами позже банк «Нэшнл сити» добился контроля над Национальным банком Гаити, что впоследствии привело прямиком к военной оккупации страны американцами (за которой последовали аналогичные действия в Никарагуа).

   При проникновении в Латинскую Америку Соединенные Штаты сталкивались с торговыми и финансовыми интересами и конкуренцией европейских держав. Империалистические антагонизмы обострились, особенно в Китае. Трансформируя доктрину Монро в инструмент своего доминирования в Латинской Америке, президент Рузвельт преследовал такую же агрессивную политику и в странах Востока, особенно в отношении Китая. Он настаивал на том, чтобы Морган сохранял контроль над концессией Ханькоу – Кантон, и оказывал дипломатическую поддержку проектам Гарримана.

   «Географическое положение Америки в регионе Тихого океана, – говорил Рузвельт, делая упор на то, что Панамский канал сделал Соединенные Штаты тихоокеанской державой, – позволит обеспечить мир в его водах в будущем, если только мы достаточно решительно воспользуемся преимуществами такого положения».

   На что финансисты и производители заявили, что насущной необходимостью становится поиск прибыльных выходов для предпринимательства и нет более привлекательного в этом смысле региона, чем Китайская империя.

   Но китайские рынки (видоизмененные после японского вторжения) уже монополизировали европейские державы.

   «Сферы влияния, – говорил Томас У. Ламонт, один из партнеров Моргана, – служат для того, чтобы разделить Китай коммерчески почти на водонепроницаемые отсеки, а такие страны, как Соединенные Штаты, которым не досталось таких отсеков, не могут вести нормальную торговлю».

   Когда древняя цивилизация Китая оказалась под давлением индустриализации и воинствующего империализма, эта страна в агонии переходного периода стала легкой добычей для иностранных (и местных) авантюристов, концессионеров, политических аферистов и ненасытных финансистов.

   Борьба Америки за «место под солнцем» в Китае разразилась в 1909 году в форме организованного соревнования с европейскими финансистами, в котором дом Морганов (его роль стала теперь решающей) представлял американские финансовые и империалистические интересы^[14].

   Британские, немецкие и французские банкиры обеспечили Китаю заем на двадцать семь с половиной миллионов долларов для финансирования строительства железной дороги. Госсекретарь Нокс, разрабатывая планы займов и концессий в Китае, как часть политики «открытых дверей», решил обеспечить американское участие в этом займе на основе равенства с европейскими державами. Готовый использовать в этой борьбе дипломатию, Нокс призвал дом Морганов к финансовому сотрудничеству, и Генри П. Дэвисон, один из партнеров Моргана, направился в Вашингтон.

   «Можем ли мы, – спросил Нокс, – полагаться на вас в деле доработки финансовых условий, которые важны для нашего плана, если он пройдет?»

   В лице Дэвисона дом Морганов ответил: «Да».

   «Дж. П. Морган и К°» организовала синдикат, в который вошли Первый национальный банк, банк «Нэшнл сити» и «Кун, Лоеб и К°». Данный синдикат представлял собой мобилизацию финансовой мощи Америки для международной борьбы, непосредственно инициированной правительством, с целью обеспечения займов, концессий и равенства с Европой в освоении Китая. Большую часть переговоров от лица Морганов провел Дэвисон.

   Госсекретарь Нокс призвал Китай допустить американских банкиров для участия в реализации предполагаемого займа. Морганы поставили аналогичное требование перед европейскими банкирами. В то время как американское правительство выдвигало «сдержанные» предупреждения Китаю и оказывало на него дипломатическое давление, европейцы приказали Китаю не поддаваться. Беспомощное китайское правительство боялось на что-то решиться. Где бы оно ни пыталось приподнять голову, то ли американская, то ли европейская дубинка была готова обрушиться на него. При содействии своих правительств европейские банкиры отклонили требования американских банкиров, которых поддерживало их правительство. Дипломатия и финансы объединились в одной из тех схваток, которые обычно служат причиной для начала новой мировой войны.

   Президент Тафт, который воспринял все империалистические, но лишь некоторые из «прогрессивных» черт политики Рузвельта, сказал во время своей инаугурации, что Соединенные Штаты не смогут сохранить свои интересы в странах Востока, «если под этим понимается, что страна никогда не будет отстаивать свои права и интересы какими-либо более существенными способами, чем устный протест и дипломатическое предупреждение». Четко продемонстрировав намерение правительства поддерживать своих банкиров, Тафт лично обратился к китайскому регенту с просьбой о равноправном участии синдиката Моргана в проведении данного займа. Загнанный в угол Китай предоставил решать этот вопрос европейским банкирам и их правительствам, которые, опасаясь, что дело зайдет слишком далеко, дозволили Америке участвовать в данном проекте на основе «абсолютного равенства». Великие державы услужливо собрали заем в тридцать миллионов долларов, которые удобно разделить на четыре части, и выделили на долю синдиката Моргана семь с половиной миллионов – скромную долю, как сообщали «Коммерческие и финансовые хроники», скрывающую в себе множество далекоидущих возможностей.

   Тогда уже активно участвовавший в борьбе за Китай синдикат Моргана сделал ловкий ход и заключил соглашение о строительстве железной дороги в Маньчжурии, для которого американским банкирам предстояло собрать деньги. Дипломатические представители снова оказали всяческую поддержку бизнесу. Государственный департамент использовал маньчжурское соглашение в своей попытке добиться нейтрализации железных дорог, но другие страны отвергли это предложение. Объединившись против американских финансов, Россия и Япония теперь признали свои сферы влияния в Маньчжурии и выдвинули протест правительству Китая против предполагаемого строительства американской железной дороги как недружественной. Не готовые дальше настаивать на этом проекте, Соединенные Штаты отказались от него, в то время как сам Китай беспомощно наблюдал за столкновением империалистов, делящих добычу.

   Еще одним и более важным шагом Моргана был заем на реформу китайской валюты в размере пятидесяти миллионов долларов, обеспеченный в 1910 году усилиями «Международной банковской корпорации» и американской дипломатии. Теперь банкиры Британии, Германии и Франции настаивали на равном участии, как это делали ранее американцы. Это требование было отклонено, но после напряженной дипломатической войны синдикату Моргана и правительству пришлось уступить. Ради справедливости американские, британские, французские и немецкие банкиры заключили соглашение о сотрудничестве в вопросах о будущих займах китайскому правительству и совместном участии в них. Китай был вынужден согласиться с тем, что для участия в случае новых займов будут приглашаться в первую очередь участники данного соглашения. А это уже означало международный финансовый протекторат Китая.

   Во всех своих империалистических операциях в Китае дом Морганов, как концентрация американских финансовых интересов, пользовался полной поддержкой правительства. Президент Тафт в своем обращении к конгрессу в 1910 году, отметив успех синдиката Моргана в обеспечении валютного займа, говорил о помощи правительства и сделал вывод о том, что китайские займы были особенно важны для коммерческих интересов Соединенных Штатов. Прежняя теория разделения правительства и промышленности была отброшена в пользу «долларовой дипломатии» и империалистической политики, объединявшей правительство, дипломатию и финансы в международной борьбе.

   Взяв на себя политическую инициативу, правительство подталкивало дом Морганов к принятию соответствующих мер в области финансов, крайне необходимых в условиях империалистического передела мира другими государствами. Так американский капитализм вышел за пределы своих национальных границ и проник на мировые рынки. В 1912 году американские иностранные инвестиции составляли два миллиарда долларов (по сравнению с пятьюстами миллионами долларов в 1900 году). Отражая крупнейшие промышленные и финансовые достижения, дом Морганов теперь активно участвовал в экспорте капитала, как он раньше действовал в области импорта капитала, а империализм принимал черты четкой фазы развития американской промышленности и финансов.

   После китайской революции Европа считала, что Китай стоит на грани банкротства и иностранного контроля, а банкиры предвидели его «розовое будущее». В 1913 году Китайская республика решила занять сто двадцать пять миллионов долларов на цели реконструкции, предложив европейским и американским банкирам включить в этот консорциум Россию и Китай. Морганы опять создали синдикат, в который вошли Первый национальный банк, банк «Нэшнл сити» и «Кун, Лоеб и К°», решив, что примут участие в новом займе шести держав, если только их об этом настоятельно попросит правительство, и выйдут из дела, если администрация Вильсона не окажет им поддержку, как это делали предыдущие администрации. Отказав банкирам в этой поддержке, президент Вильсон заявил, что условия этого займа, похоже, почти напрямую затрагивают административную независимость самого Китая, означают возможность силовой интервенции и противоречат принципам, которыми руководствуется правительство нашего народа. Утратив поддержку правительства, дом Морганов и его соратники отказались от займа шести держав. Отрицательно относившийся к империализму в Китае, президент Вильсон вместе с тем проводил агрессивную политику на Карибах, выступал против предоставления европейцам концессий в Латинской Америке, а через шесть лет обратился к дому Морганов с просьбой вновь войти в китайский консорциум.