Составители Ф. Эйджи и Л. Вулф.   Грязная работа ЦРУ в Западной Европе

Фил Келли — Филип Эйджи в изгнании

Эта статья написана специально
для этой книги. Ряд материалов
об изгнании Ф. Эйджи из Англии
появился в лондонском журнале
«Левеллер» в середине 1977 г.




Изгнание из Великобритании Филипа Эйджи и Марка Хозенболла стало новым пятном на весьма запятнанной репутации Великобритании, которую называли раем для беженцев. Великобритания давно уже перестала быть раем для беженцев. Некогда Карлу Марксу разрешили жить в Лондоне и работать в Британском музее. Но британское министерство внутренних дел и полиция пристально следили за немецким революционером и его друзьями. Марксу разрешили проживать в столице, поскольку тогдашнее правительство посчитало, что он причинит больше беспокойства имперской Германии, чем имперской Великобритании.

Британское государство строго руководствуется собственными интересами, решая, кому из иностранцев может быть благосклонно разрешено проживать в стране. Те, кто нежелателен, выбрасываются прочь, что в ряде случаев приводит к их смерти. Нигерийский лидер Энтони Инахоро был выдан политическим противникам и казнён: два офицера, замешанные в заговоре против самовластного короля Марокко Хассана, тоже были выданы и обречены на гибель. Германский студенческий лидер Руди Дучке был выдворен после того, как специальный отдел Скотланд-Ярда установил, что он поддерживал контакты с рядом британских социалистов. Сотни бежавших от турецкого вторжения на Кипр были отправлены назад на остров, чтобы жить в переполненных лагерях для беженцев. Бывший министр внутренних дел Алекс Лайон признал, что просьбы чилийских беженцев о предоставлении убежища в Великобритании были отклонены английскими спецслужбами, проверявшими их через ЦРУ, которое в свою очередь обращалось к своим друзьям в ДИНА — чилийскую секретную полицию.

Филип Эйджи прибыл в Великобританию в 1972 году с разрешения правительства консерваторов. Он прожил в Англии четыре года, прежде чем лейбористский министр внутренних дел решил, что Эйджи представляет угрозу для национальной безопасности. Когда Эйджи приехал в Англию, его книга «За кулисами ЦРУ» была всего лишь рукописью. Даже когда выяснилось, что издательство «Пингвин» опубликует её, стало известно, что она посвящена Латинской Америке, где у Великобритании очень мало деловых интересов, которые нуждаются в защите.

После выхода книги положение изменилось. В конце 1974 года имя Филипа Эйджи привлекло внимание британской публики. За короткое время он ясно дал понять, что готов помочь каждому, кто хочет работать против ЦРУ. Помогая раскрывать имена сотрудников, публично делясь своим опытом не только в Великобритании, но и во всей Европе и даже дальше, он привлёк внимание к деятельности тайной полиции американского империализма.

В его квартиры близ Труро и в Кембридже приходили мешки корреспонденции, и многие визитёры обращались с просьбой разъяснить, как ЦРУ манипулировало и проникало в организации и политическую жизнь их стран.

Независимо от него Марк Хозенболл и я начали работать над выявлением имён сотрудников ЦРУ под дипломатическим прикрытием в американском посольстве в Лондоне и, естественно, обратились к Эйджи. В начале 1975 года я встретился с ним первый раз. За исключением одного или двух разведчиков, с кем он работал вместе в Латинской Америке, Эйджи не называл имён агентов. Но он явился неоценимым источником помощи относительно структуры ЦРУ. Он никогда не участвовал в совместных операциях с британскими службами безопасности и, таким обравом, почти ничего не знал об организации связи ЦРУ с ними. Однако легко себе представить, что она была и остаётся весьма тесной.

Когда фамилии сотрудников ЦРУ были опубликованы в лондонском развлекательном и политическом еженедельнике «Тайм аут», остальная пресса проявила холодное безразличие. Многие левые газеты также опубликовали эти фамилии, за исключением ежедневной либеральной газеты «Гардиан», редактор которой в резкой форме ответил журналисту: «Эти люди наши друзья».

Подобной же была и позиция британского правительства. Гарольд Вильсон, в то время премьер-министр, заявил парламенту в ответ на запрос о роли ЦРУ в стране, что оно находится здесь «с ведома и согласия правительства её величества». Более 70 сотрудников ЦРУ работают под дипломатическим прикрытием в посольстве США на Гросвенор-сквер в Мейфере, фешенебельном районе Лондона. Публикация их имён была неэффективным, но важным делом в прослеживании их влияния на политическую жизнь Великобритании.

Следующая эадача состояла в дальнейшем выявлении старых организаций — прикрытий ЦРУ. Снова и снова мы убеждались, что операции, которые были ранее разоблачены, в частности проводившиеся в средствах массовой информации и сфере культуры, продолжались, будучи слегка изменены, и даже с участием тех же лиц. Пожалуй, крупнейшим ударом была ликвидация крыши ЦРУ — информационного агентства «Форум уорлд фичерз», которое поспешно прикрыло ставни в 1976 году, как только в «Тайм аут» появилась статья о нём. Однако верная форме сменившая её организация — Институт по изучению конфликтов — продолжала функционировать. Разоблачения были встречены с холодной яростью правыми, выполнявшими рабту для ЦРУ, но они мало что могли предпринять.

Филип Эйджи ограничил свои советы фактами из личного опыта. Но небольшая группа журналистов и исследователей написала статьи не только о ЦРУ, но и о британских разведывательных службах. Вполне естественно, что те британские журналисты, которые интересовались ЦРУ, исследовали его британского аналога — Сикрет интеллидженс сервис (СИС), также известного как МИ-6, и службу безопасности — внутренний контрразведывательный орган, известный под названием МИ-5.

Что касается ЦРУ, то Эйджи был неутомимым руководителем и советником по возможным путям расследований и, самое важное, по политическим мотивам действий управления. Но это было строго ограничено рамками его собственной компетенции, которая не включала британскую службу.

По мере того как работа Филипа Эйджи против ЦРУ всё более расширялась и деятельность ЦРУ стала регулярно освещаться в газетных сообщениях, становилось почти вероятным, что ему разрешат оставаться в стране. Он явно не проявлял интереса к вопросам безопасности Великобритании, а писать о ЦРУ стало престижным журналистским делом.

Поступивший в ноябре 1976 года приказ об изгнании Эйджи из страны был полной неожиданностью. А в обвинениях, выдвинутых против Эйджи и Марка Хозенболла, говорилось, что они нанесли ущерб интересам Великобритании. Эйджи обвинялся в поддержании регулярных контактов, опасных для Великобритании, с сотрудниками иностранной разведки, в распространении информации, вредной для безопасности Соединённого Королевства, оказывал помощь и консультировал других в получении сведений для публикаций, которые могли бы нанести ущерб безопасности Великобритании.

Хозенболл был обвинён в попытках получить для публикации информацию, угрожающую безопасности Великобритании и наносящую ущерб безопасности служителей короны.

Политический климат, в котором возникли эти обвинения, характеризовался резким поворотом вправо, который произошёл после отставки Вильсона в марте 1975 года. Вильсон, который позже тоже критиковал британские специальные службы, не принадлежал к числу прогрессивных деятелей. Но его преемник Джеймс Каллагэн был представителем традиционного правого крыла лейбористской партии. В сентябре 1976 года министр внутренних дел Рой Дженкинс подал в отставку и стал президентом Европейской комиссии. Дженкинс тоже принадлежал к числу правых в партии, но считался либералом по расовым и иммиграционным вопросам и по проблеме гражданских свобод. Сменивший его Мерлин Рис был более либеральным. Не имея больших талантов, Рис возвысился в лейбористской партии благодаря беззаветной преданности её аппарату. Примечательно, что, перед тем как Каллагэн назначил его в министерство внутренних дел, он был министром по делам Северной Ирландии. В Ольстере важно было тесное сотрудничество и опора на службы безопасности. По-видимому, эту привычку он принес с собой и на новую должность. Очевидно, что деятельность Эйджи и Хозенболла в промежутке между отставкой Дженкинса и приказом Риса об их изгнании ничем особенным не отличалась.

В последующие семь месяцев, пока Эйджи и Хозенболл боролись против высылки, никто официально не сообщил новых подробностей, касающихся того, что стояло за приказом об изгнании. Но некоторые подробности просочились. Ясно, что эти два дела, хотя и различные, были взаимно связаны. ЦРУ уже некоторое время оказывало давление на англичан, чтобы пресечь деятельность Эйджи; это ясно дал понять бывший руководитель грязных дел ЦРУ Джеймс Энглтон. Но британская Сикрет интеллидженс сервис не могла убедить министра в том, что доводы ЦРУ достаточно серьёзны, чтобы заставить британское правительство принять меры.

Тесное взаимодействие межу СИС и ЦРУ хорошо известно. Очевидно, Эйджи, хотя он никогда не пытался нанести ущерб интересам британской безопасности, вынужден был в конце концов в большей или меньшей степени задеть их. Своей поездкой на Ямайку в сентябре 1970 года он наступил англичанам на мозоль. Эйджи прибыл на Ямайку, чтобы разоблачить поддерживаемую ЦРУ кампанию по дестабилизации умеренного социал-демократического правительства Майкла Мэнли. По мнению американцев, Мэнли совершил смертный грех, слишком сблизившись с Кубой. Ямайские политики, у которых оружие всегда играло главную роль, организовали противодействие с применением насильственных методов.

Эйджи приехал на остров по приглашению ряда организаций Ямайки и помог предать гласности имена девяти сотрудников ЦРУ, активно участвующих в кампании по дестабилизации. Некоторые из них имели опыт подобной деятельности в других странах Латинской Америки. Теперь становится очевидным, что британские разведывательные службы также были причастны к акциям против Мэнли. Это неудивительно, поскольку Ямайка — бывшая британская колония и ещё входит в состав Британского Содружества (Наций).

Видимо, поездка на Ямайку явилась той приманкой, на которую специальные службы поймали Риса: визит рассматривался как ясное доказательство того, что деятельность Эйджи наносит ущерб международным интересам Великобритании, также как и интересам США. Насколько Эйджи, его друзья и адвокаты могли удоствериться, именно МИ-6 протолкнула рекомендации о его высылке в министерство внутренних дел.

С другой стороны, Хозенболл, кажется, обидел британскую службу внутренней безопасности МИ-5. МИ-5, численностью в пять тысяч человек, была создана как организация контрразведки перед первой мировой войной, когда Великобританию охватила паника из-за слухов о том, что страна наводнена германскими шпионами. В течение последних нескольких лет она всё больше сосредоточивала усилия на деятельности левых в политической жизни и в тред-юнионах, которые являются полностью британскими по происхождению и абсолютно законными.

Сотрудники МИ-5 — это гражданские лица, хотя структурно служба построена по военному образцу и имеет воинские ранги. Сотрудники действуют абсолютно негласно и не имеют права на арест. Когда в результате их наблюдения и других действий им необходимо произвести арест, они обращаются к своим «мальчикам на побегушках» — сотрудникам специального отдела полиции для производства арестов.

Хозенболл был неутомимым исследователем в тех областях, которые британская пресса игнорировала. В мае 1976 года он вместе с журналистом Дунканом Кэмпбеллом написал статью в «Тайм аут», озаглавленную «Слухачи» и рассказывающую о технических возможностях США, Великобритании и их сюзников по перехвату коммерческих, дипломатических и военных сообщений. Эта статья привлекла внимание властей: одному лицу, на которое делались многочисленные ссылки в статье, американскому писателю Уинслоу Пеку, в конце июня 1976 года было отказано во въезде в Англию.

Власти выжидали. Они явно не были ещё готовы действовать в июле, когда Хозенболл перешёл из «Тайм аут» в консервативную лондонскую газету «Ивнинг стандард».

Приказ об изгнании из страны грянул как гром среди ясного неба. Спешно созданный Комитет защиты Эйджи и Хозенболла собрался в помещении Национального совета за гражданские свободы, и быстро была организована кампания за отмену этого решения. Друзья и коллеги обоих выработали планы предания гласности всего, что связано с их делом. Министр внутренних дел предоставил Эйджи и Хозенболлу возможность «сделать представления» против изгнания перед комиссией из трёх человек, назначенной министром. Эйджи и Хозенболл решили использовать такую возможность.

Филип Эйджи при поддержке Комитета защиты решил сделать своё изгнание делом общественности. Хозенболл занял другую позицию. Он написал меньше статей об американском и британском шпионаже. Британская пресса скована законом о государственной тайне, который запрещает публикацию сведений о работе правительства, особенно о деятельности военных и секретных организаций. В соответствии с законом комиссия владельцев и управляющих органов прессы связана с государственными гражданскими и военными служащими, которые решают, какие статьи не должны публиковаться. Тринадцать действующих инструкций находятся на столах редакторов всех британских газет.

Хозенболл не имел возможности публиковать такие статьи в газете «Ивнинг стандард». Он проявлял интерес к крайне правым и к деятельности секретных служб Южной Африки в Великобритании. Гарольд Вильсон намекал некоторым лицам, что южноафриканцы действуют в Великобритании и что недовольная правая клика в британских спецслужбах также активно работает против лейбористского правительства, и Хозенболл знал об этих намёках. Эта история потом стала известна. Ещё одна информация, относительно обвинений министра в коррупции, также стала достоянием гласности.

Оба дела были взаимосвязаны. Кроме всего прочего, это изгнание явилось явным выпадом против журналистов, работавших в областях, которые истэблишмент находит неудобными. Но редакция «Ивнинг стандард» саботировала усилия по ведению объединённой кампании в их защиту. Хозенболлу было запрещено обращаться в Комитет защиты и иметь что-либо общее с начатой им кампанией. Он оказался перед неприятным выбором. Практически все его знакомые настаивали, чтобы он присоединился к Филипу Эйджи, потому что эта кампания могла показать опасную глупость изгнания и сосредоточить внимание на скрытой роли специальных служб. Дирекция газеты не желала, чтобы он участвовал в этой кампании, и пригрозила Хозенболлу, что если он не будет действовать в интересах газеты, то не получит денег на оплату адвокатов и потеряет работу. Без работы он в любом случае лишился бы права проживать в Великобритании.

Обоим было разрешено представить апелляции комиссии из трёх человек, назначенных Мерлином Рисом, но об этой комиссии речь пойдет ниже. Это был не суд, но юрист, подобранный для Хозенболла его работодателями, был непреклонным противником политической деятельности вокруг процесса — Комитета защиты и т. п. Многие из друзей Хозенболла поняли, что, поскольку они не юристы и не члены парламента, они ничего не смогут сделать. Большинство людей отдавало себе отчёт, что, хотя изгнание Хозенболла — это скандал, власти настроены прежде всего против Эйджи.

Хозенболл воздерживался от контактов со своими старыми друзьями почти семь месяцев. Комитет продолжал упоминать его имя, выступая против изгнания его из страны. Между тем Хозенболл и дирекция «Ивнинг стандард» вели отдельную кампанию, самостоятельно обращаясь к членам парламента. Всё это было совершенно очевидно для министерства внутренних дел, которое внимательно следило за реакцией на своё решение.

«Ивнинг стандард» фактически сослужила очень плохую службу Марку Хозенболлу. После сенсационного освещения его дела в течение двух дней она потом уделяла ему очень мало внимания. Деятельность Комитета защиты никогда не упоминалась. Владельцы консервативной газеты не имели желания освещать глубоко укоренившуюся нетерпимость британской системы к чужому мнению. На самом деле главное лицо в «Ивнинг стандард» Чарльз Уинтур в 1977 году был удостоен «за журналистскую деятельность» ордена Британской империи.

Из национальных ежедневных газет фактически лишь либеральная «Гардиан» сочувствовала кампании против изгнания. По мере расширения деятельности Комитета защиты всё больше и больше организаций выступало против решения о высылке. Но ловкое управление прессой со стороны правительства обеспечивало постоянное освещение проблемы национальной безопасности на страницах печати. Все, от министров до ведущих членов парламента, распространяли всяческие небылицы: лидеру лейбористов Дэвиду Стилу сказали, что Эйджи повинен в смерти двух британских агентов; редакторам ряда газет во время приёма на Даунинг-стрит, в резиденции премьер-министра, сообщили, что изгнание не является угрозой свободе печати или журналистам, придерживающимся традиционных взглядов, уверяли, что на карту поставлена национальная безопасность и рекомендовали им не касаться этого вопроса. Предложили замолчать и Би-Би-Си. Была выпущена директива, согласно которой проинтервьюировать Эйджи можно было только с разрешения высшего руководства. Правые газеты публиковали всевозможные статьи, обвиняя Эйджи в смерти одного западного шпиона в Польше, утверждая, что он якобы агент КГБ или кубинской разведки.

Комитет защиты действовал по двум направлениям. Во-первых, он критиковал процедуру, согласно которой Эйджи и Хозенболлу снисходительно разрешили «сделать представления» против решения Риса. Во-вторых, он критиковал миф об угрозе национальной безопасности — будто существуют интересы, общие для всех слоёв общества, которые стоят выше политических споров и которые не должны выдвигаться на политическую арену. Тайная деятельность, осуществляемая под покровом обеспечения национальной безопасности, сама себя оправдывает. Поскольку она секретная, никто о ней не знает. Поскольку о ней никто не знает, её нельзя обсуждать, а поскольку её нельзя обсуждать, она остаётся секретной. Если приподнять покров хотя бы для того, чтобы спросить, не вдаваясь в подробности, — это уже означает нелояльность гражданина и угрозу, если спрашивающий — иностранец.

Секретная деятельность, в частности тайные операции в других странах, является такой же задачей всех разведывательных служб мира, как и сбор информации. Чтобы довести до сознания общественности этот тезис, Комитет защиты распространил тысячи экземпляров брошюр и десятки тысяч листовок из своей временной штаб-квартиры. Регулярно проводилось пикетирование здания министерства внутренних дел.

Сам Филип Эйджи играл большую роль в кампании протеста. В противоположность молчащему Хозенболлу он постоянно делал заявления, давал подробные интервью прессе, выступал на публичных митингах, поддерживая внушительный темп, что неизбежно приносило свои результаты. 30 ноября состоялся первый публичный митинг в Лондоне с участием одного из руководителей лейбористской партии, члена парламента Джудит Харт, члена парламента Иена Микардо, представителя союза работников кино и телевидения Алана Саппера и историка И. П. Томпсона. К середине февраля Эйджи помимо Лондона выступил на конференции Национального союза студентов в Блэкпуле, а также в Глазго, Ньюкасле, Бирмингеме, Брайтоне, Бристоле, Ковентри, Манчестере, Кэмбридже, Суонси и Кардиффе.

Филип Эйджи адресовал свою разъяснительную кампанию о ЦРУ рабочему движению различных стран. Рабочее движение должно было выиграть больше всех от кампании против тайных операций разведывательных служб, то есть операций, которые столь часто направлены против рабочих, демократических и прогрессивных организаций. Поэтому Комитет защиты сконцентрировал свои усилия на тред-юнионах и лейбористской партии.

В начале кампании стихийная поддержка Эйджи и Хозенболла в рабочем движении проявилась неожиданным образом. Вскоре после того как было объявлено об изгнании, лейбористская партия совместно с конгрессом тред-юнионов провела массовый митинг и марш против расизма. Это само по себе было необычным событием: лейбористская партия и КТЮ неохотно выходят на улицы. Демонстрации — это специальность левых политических группировок; а тред-юнионы или другие союзы прибегают к ним только в особых случаях. Группа сторонников Эйджи во время марша составляла главную часть контингента Национального союза журналистов.

Выступал Мерлин Рис. Было решено, что достаточно присутствия Комитета защиты и распространения листовок среди участников марша. Не следовало прерывать выкриками Риса. На Трафальгар-плейс Рис взял слово. В то время как других ораторов слушали в уважительной тишине, тут раздались отдельные выкрики. Большинство демонстрантов стали скандировать: «Мерлин Рис! Це-Эр-У! Оставить Эйджи, Хозенболла!» Риса заглушили, нельзя было расслышать ни одного его слова.

Процедура аппеляции против изгнания не имела себе равных нигде в западном мире. Эйджи и Хозенболлу было разрешено «сделать представления» против их изгнания, хотя им не сообщили никаких деталей выдвинутых против них обвинений, не было никаких доказательств. Их «представления» должна была заслушать комиссия из трёх человек, назначенных министром внутренних дел. Эта процедура была введена министром внутренних дел консерватором Реджинальдом Модлингом в 1971 году после изгнания из страны полуинвалида, германского студенческого лидера Руди Дучке. Дучке находился в Великобритании на лечении после покушения на его жизнь со стороны правых и был обвинён в нарушении условий проживания из-за встреч с политическими деятелями. Слушание было гласным, и выяснилось, что свидетельства специального отдела полиции о его контактах были получены с помощью подслушивания телефонных разговоров и перлюстрации почтовой корреспонденции.

Член консервативной партии Модлинг, вводя закон об иммиграции 1971 года, изобрёл процедуру с комиссией, согласно которой тем, кого рекомендовалось депортировать «по соображениям национальной безопасности», вручалось только уведомление с обвинениями против них, но не предоставлялась возможность противостоять их обвинителям. И Эйджи, и Хозенболл подготовили пространные заявления, но, как сказал Эйджи, это бщло вызвано необходимостью вспомнить каждую деталь четырёхлетнего пребывания в Великобритании, обратить внимание на факты, которые могли бы показаться подозрительными, и объяснить их. Обвиняемые и их адвокаты были вынуждены стать обвинителями в их собственных делах.

Комиссия из трёх «молчаливых рыцарей», как их окрестили, включала сэра Дерека Хилтона, председателя кассационного суда по иммиграционным вопросам, который рассматривает обычные апелляции в соответствии с законом 1971 года, сэра Клиффорда Джарретта и сэра Ричарда Хейуорда. Хилтон служил во время войны в управлении специальных операций — английском варианте службы грязных дел — предшественнике Управления стратегических служб и Центрального разведывательного управления. Джарретт был профессиональным государственным чиновником, закончившим службу в качестве постоянного секретаря адмиралтейства британского военно-морского министерства. Хейуорд был штатным сотрудником союза почтовых работников, входившего в Международное объединение работников почты, телеграфа и телефона, одного из «профсоюзных секретариатов», густо насыщенных агентами ЦРУ. Позднее он перешёл на службу в Управление почт и телеграфа, и союз лишил его почётного членства за поведение во время национальной забастовки почтовых работников в 1971 году. Можно было быть уверенным, что все трое поставят соображения «национальной безопасности» превыше открытого расследования.

Комиссия отклонила все требования адвоката Эйджи Лэрри Гранта представить больше деталей обвинения или сделать заседания суда открытыми. Атмосфера секретности была рассчитана на то, что она поможет правительству в пропагандистской борьбе убедить общественное мнение в том, что Эйджи и Хозенболл на самом деле представляют угрозу безопасности.

Хозенболл, в соответствии со своей сдержанной кампанией, смиренно подчинился требованиям секретности. Однако Эйджи и его сторонники решили доводить до прессы и мирового общественного мнения каждый аспект судебного следствия, и это своевременно осуществлялось на пресс-конференциях после каждого заседания.

В число свидетелей со стороны Эйджи входили члены парламента Стэн Ньюенс, Джудит Харт и Алекс Лайон, двое последних — бывшие министры; Кен Морган, генеральный секретарь Национального союза журналистов; Нейл Мидлтон из издательства «Пингвин»; Том Калвер, британский представитель американского союза борьбы за гражданские свободы; журналисты Мартин Уокер, Стюарт Тендлер и Кристофер Роупер. Эйджи была предоставлена отсрочка до февраля, и в этот период появились новые свидетели: Рамзей Кларк, бывший министр юстиции в администрации Джонсона; Шон Макбрайд, верховный комиссар ООН для Намибии и лауреат Нобелевской премии мира; Мелвин Вулф из американского союза борьбы за гражданские свободы; Мортон Гальперин, бывший помощник Генри Киссинджера, и Альваро Бунстер, чилийский посол в Великобритании при правительстве народного единства.

Хозенболл также собрал столь же внушительный список сторонников, включавший журналиста Дункана Кэмпбелла, который заявил комиссии, что он написал большую часть спорной статьи «Слухачи», и члена парламента Поля Роуза, который рассказал о расследовании, проведённом им и Хозенболлом, с целью разоблачения деятельности ультраправых в Великобритании и их международных связей.

Комитет защиты сосредоточил усилия на проведении общественной кампании в пользу обоих. Обычно, чтобы привести в движение британские политические партии и тред-юнионы, требуются месяцы. Комитету защиты было неизвестно, каким временем он располагает для проведения кампании, тем не менее он старался убедить исполнительных или руководящих сотрудников многих из крупнейших союзов выступить как против процедуры, так и против самого изгнания. Большую поддержку оказал союз, к которому принадлежали сами обвиняемые, — Национальный союз журналистов. В число протестовавших входили также Союз транспортных и неквалифицированных рабочих, национальный союз железнодорожников и лидеры двадцати крупнейших союзов. Убедили Генеральный совет Британского конгресса тред-юнионов, в котором умеренные составляли большинство, послать своего генерального секретаря Лена Мари на встречу с Рисом. Но Генеральный совет лишь принял к сведению его доклад относительно точки зрения министра внутренних дел по вопросам национальной безопасности.

С протестами выступили сотни местных отделений тред-юнионов, а также местные организации лейбористской и либеральной партий и левые группы. Заявил протест Национальный исполком лейбористской партии, но правительство игнорировало его. Национальный исполком не имеет формального контроля над лейбористским правительством.

В парламенте неоднократно выносившиеся проекты решений не давали угаснуть вниманию к этому вопросу в ходе кампании. Проекты решений — это выражение мнения членов парламента: более 150 человек подписали различные предложения, осуждающие отношение к Эйджи и Хозенболлу. Несколько делегаций членов парламента посетили Риса.

Большую активность развили члены парламента от центра и левого крыла лейбористской партии. Консерваторы и правые лейбористы даже не захотели связывать себя с делами, которые правительство причисляет к сфере «национальной безопасности». Либеральная партия с беспокойством относилась к происходившему, но премьер-министр Каллагэн использовал свою личную дружбу с лидером либералов Дэвидом Стилом, чтобы убедить его, что Эйджи и Хозенболл действительно представляют угрозу. Стил умолк.

Рис пообещал провести парламентские дебаты после рассмотрения им решения комиссии по делам обоих. Но ход событий резко изменился.

В феврале 1977 года, в день, когда Рис объявил о своём решении отложить изгнание, сотрудники специального отделения схватили троих сторонников Комитета защиты и арестовали их.

Двое ив них были журналистами — Дункан Кэмпбелл, соавтор статьи «Слухачи», и Криспин Обри, штатный репортер «Тайм аут» и активный член Комитета защиты. Третий, Джон Берри, — бывший капрал войск связи, которые, между прочим, поставляют кадры для широкоразветвлённой сети технической разведки Великобритании. Он обратился в Комитет защиты, поскольку хотел привлечь внимание к масштабам, в которых Великобритания участвует в секретном наблюдении, и степени подчинения британской службы перехвата (штаб-квартиры, правительственной связи) своему американскому аналогу — Агентству национальной безопасности.

Хотя детективы специального отдела произвели эти аресты на квартире Джона Берри в Лондоне, они действовали, как часто бывает, по поручению МИ-5. По словам сотрудников полиции, их предупредили о встрече троих названных лиц лишь незадолго до того, как она состоялась. Встреча была назначена по телефону, после того как Джон Берри впервые связался с Комитетом защиты, послав туда письмо. Только подслушав телефонные разговоры или вскрыв почту, МИ-5 могла узнать о встрече. Аресты последовали после необъяснимых случаев вторжения в частные дома и пропажи вещей в домах и автомашинах членов Комитета защиты.

Всех троих продержали в полицейском участке двое суток, отказав в вызове адвоката. В это время в домах Дункана Кэмпбелла и Криспина Обри произвели обыски и изъяли объёмистые журналистские архивы, касающиеся совершенно других вопросов. Против всех троих выдвинули обвинения на основании закона о государственной тайне и вначале отказались отпустить под залог, хотя потом согласились на это.

Британские газеты значительно более осмотрительны в отношении судебных дел, чем американская пресса. Они считают, что это делается во имя защиты обвиняемого. Но в очевидном политическом деле, каким был арест Обри, Берри и Кэмпбелла (он стал известен как «Дело ОБК»), газеты воздерживались от публикации многократных заявлений лиц, связанных с Комитетом защиты Эйджи и Хозенболла и быстро созданным Комитетом защиты ОБК, о том, что это был ловкий ход со стороны специальных служб. Это должно было послужить дальнейшему устрашению тех, кто, подобно Джону Берри, хотел бы, как Филип Эйджи, раскрыть внутреннюю жизнь специальных служб и тех журналистов, которые, как Марк Хозенболл, пожелали бы написать об этом.

Правило sub judice1 действует в подобных делах в пользу полиции: средства информации создают впечатление, что нет дыма без огня.

Среди широких кругов общественности Англии существует убеждение, что служба безопасности без причины не действует, и они готовы верить правительству в делах, которые оно относит к категории затрагивающих национальную безопасность. Это резко отличает политическую жизнь Великобритании от американской после Уотергейта. В результате изгнания Эйджи и Хозенболла и продолжающейся кампании в защиту Обри, Берри и Кэмпбелла такая вера начинает уменьшаться. Но в британской прессе нет такого духа расследования, как в американской. Пряник системы лоббизма, эффективный механизм управления информацией и дубинка закона о государственной тайне наряду с добровольной системой предварительной цензуры втянули британскую прессу в опасное соучастие.

Эйджи обжаловал решение об изгнании в шотландском суде, а Хозенболл — в английском. Но шотландская автономная судебная система не спасла Эйджи: судьи решили, что, поскольку затронуты эммиграционные вопросы, юрисдикция Мерлина Риса распространяется также и на Шотландию. Хозенболл имел небольшой успех.

Председатель апелляционного суда лорд Деннинг заявил ему, что «в делах, связанных с национальной безопасностью, настоящее правосудие может занять место в последнем ряду». Ни в одном суде невозможно было поставить под сомнение мотивы Риса или доказательства, на основе которых он принял решение. Все судьи интересовались, имел ли он законное право дать приказ об изгнании. Было ясно, что имел. Апелляции в европейский суд по правам человека в Страсбурге также были безрезультатны, потому что суд утверждал, что право на процесс и заслушивание свидетельств против кого-то распространяется только на граждан страны. Бывший министр юстиции США Рамзей Кларк назвал эту процедуру «беззаконием», но, видимо, англичане сделают вид, что не знают, кто он такой.

Выступления, публичные собрания, марши продолжались. Заключительным эпизодом были парламентские дебаты в мае 1977 года, откладывавшиеся несколько раз в связи с судебными апелляциями. Бывший министр внутренних дел Алекс Лайон разгромил официальные аргументы о принятой процедуре; Стэн Ньюенс и Пол Роуз отдали должное Эйджи и Хозенболлу за проделанную обоими работу; Стивен Хэйстингс, консерватор правого толка, процитировал несколько клеветнических обвинений против Филипа Эйджи из какого-то реакционного издания; Мерлин Рис заявил вновь, что решение было принято им, что на него никто не влиял, что на карту была поставлена национальная безопасность государства. Правительство одержало победу большинством голосов правых лейбористов, консерваторов и либералов против левых лейбористов и одного уэльского националиста. Такой итог голосования был вполне нормален для парламента в те дни. В начале июня Хозенболл и его новая жена были высланы в Соединённые Штаты, а Эйджи переправился на железнодорожном пароме через Ламанш в Голландию.

Его проблемы были далеки от завершения. Подруга Эйджи Анджела Сейхсас осталась в Великобритании, чтобы привести в порядок их дела и попытаться продать дом в Кэмбридже. Эйджи посетил несколько стран, решив в конце концов, что лучше всего будет продолжать работу во Франции. Пробыв там шесть недель, он приехал в августе в Булонь, чтобы встретить Сейхсас, прибывающую на пароме. Пограничная полиция вместе с агентами службы внутренней безопасности схватила его и выдворила из страны.

Оказавшись вновь в Голландии, в ноябре Эйджи узнал, что правительство не намерено разрешить ему оставаться в стране. Они ссылались на письмо, написанное им в английский левый журнал «Левеллер», и на его намерения составить список всех тех лиц и организаций, которые работали на ЦРУ.

Искажение вновь переросло границы и превратилось в клевету. Ранние обвинения министерства юстиции Голландии, переданные адвокатам Эйджи, гласили, что его деятельность «могла бы» поставить под угрозу отношения Голландии с другими странами. Пока шло время, «могла бы» превратилось в «поставила».

Новая кампания правовой и политической защиты была развёрнута в Голландии с участием профсоюзного движения и сыгравшей важную роль социал-демократической партии труда. Хотя голландский министр юстиции отрицал какие-либо контакты между правительствами по вопросу о высылке Эйджи, он признал, что имели место контакты между секретными службами. Сторонники Эйджи вновь добились дебатов в парламенте, но они были проиграны.

На рождество 1977 года, по пути к своим друзьям в Гамбург, Эйджи был задержан пограничной охраной Западной Германии, просидел всю ночь в камере, подвергаясь плохому обращению, и потом был выдворен ив страны.

В мае 1978 года его просьба о двухдневном посещении Норвегии была отклонена.

Ясно, что один человек не может представлять такую угрозу службам безопасности всего западного мира. Призрак, который преследует эти секретные службы, — это разоблачение их сотрудничества, направленного против стран третьего мира и их собственных граждан. Оно станет очевидным при условии систематического анализа деятельности и персонала самой крупной в мире секретной полицейской силы — ЦРУ. Сам Филип Эйджи так говорит об этом: «Не является ли безумием предполагать заговор, когда одно выдворение следует sa другим, без единого обвинения в незаконной деятельности, даже в Соединённых Штатах? Однако эти действия направлены на то, чтобы замолчать, разрушить, дискредитировать критику внешней политики их собственной страны, основанную на осуществлении права, чётко сформулированного соглашениями о правах человека, под которыми стоят подписи этих стран».




1 На рассмотрении (лат.). — Прим. пер.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 2895


Возможно, Вам будут интересны эти книги: