Как Ротшильды и Рокфеллеры заполучили ФРСАндрей Буровский. Евреи, которых не было. Книга 1
Глава 1. Миф об уникальности Шоа
Всегда еврей гоним или опален
И с гибелью тугим повит узлом.
Поэтому бесспорно уникален
Наш опыт обращения со злом.
И. Губерман
До сих пор мы имели дело с евреями, которые совсем не похожи и на собственные представления, и на суждения окружающих народов. Мы выяснили, что реальные евреи очень мало похожи и на чужие, и на свои собственные выдумки.
В этом смысле почти все евреи, о которых говорит литература и даже наука история, — это евреи, которых не было.
Но все же до сих пор мы имели дело не с евреями, которых не было вообще… Которых не было физически. Теперь же мы познакомимся с несколькими миллионами евреев, которых не просто описали не такими, каковы они есть. Мы познакомимся с евреями, которые вообще никогда не существовали, но которым людская небескорыстная фантазия обеспечила бытие на страницах самых разнообразных сочинений.
Появление этих евреев связано с событиями совсем недавними: с попыткой истребления евреев, предпринятой немецкими нацистами. Катастрофа евреев получила название Холокоста, в Израиле ее называют на иврите Шоа — что означает «истребление». Казалось бы, событие это из тех, что не требуют комментариев, исключают любые спекуляции. Но, к сожалению, и тут не обошлось без мифологии, да еще какой…
Любой большой писатель русский
Жалел сирот, больных и вдов,
Слегка стыдясь, что это чувство
Не исключает и жидов.
И. Губерман
Идея совершеннейшей уникальности Холокоста очень близка сердцу многих евреев. «Методичное и жестокое уничтожение нацистами 6 миллионов евреев не имеет прецедентов и считается величайшим преступлением, известным мировой истории. Из каждых трех евреев два были убиты» [72, с. 207–208]. Так характеризует Холокост «Карманная еврейская энциклопедия».
Г. Померанца очень беспокоит, что «понятие „геноцид“ распространяется на совершенно другие явления. Например, на истребление социальных слоев» [73, с. 19]. Чем истребление казаков или кулаков отличается от истребления цыган — этого господин Померанц не объясняет, просто декларирует — вот отличается, и все тут! Действительно: а вдруг произошедшее с твоим народом не уникально, и более того… вдруг твой собственный народ окажется причастен к чему-то такому… непочтенному?! Страшно подумать.
Такое же, только высказанное более честно беспокойство охватило многих французских евреев, когда во время войны и этнических чисток в бывшей Югославии стали проводиться исторические параллели между событиями в Германии и событиями в Югославии. Причем даже не только словесно! Общество «Врачи мира» распространяло афиши с изображением лагеря, окруженного колючей проволокой и вышками, наполненного изможденными заключенными. Текст гласил: «Это лагерь, где идет этническая чистка. Не напоминает ли он вам что-то другое?».
Так вот, «во Франции немедленно вспыхнула дискуссия. Некоторые представители еврейских организаций восстали против того, что они называли „покушением на память о Шоа“… они делали ударение на уникальность Шоа и недопустимость сравнений. Они также говорили, что сравнение Милошевича с Гитлером приводит к преуменьшению и даже к отрицанию специфичности опыта и страданий евреев» [74, с. 25].
Когда в 1987 году в Лионе судили нацистского преступника Барбье, возник, как ни странно, вопрос: кто должен свидетельствовать против преступника? Некоторые всерьез полагали, что свидетельствовать против Барбье имеют право только евреи. Ведь если свидетелями будут участники движения Сопротивления, которых репрессировал Барбье по политическим мотивам, — тогда это будет «отрицанием или умалением абсолютной уникальности преступлений нацистов против евреев» [74, с. 26].
Но если геноцид — это «возвращение к племенному сознанию, для которого уничтожение побежденных… это норма» [75, с. 20], тогда в чем же уникальность Шоа?
А ни в чем. Племенное сознание первобытного человека исходит из коллективной вины: «один за всех и все за одного». Война первобытных племен велась именно на уничтожение: до младенца в люльке и до эмбриона в чреве матери. Для африканских племен, австралийцев или индейцев ворваться в поселок противника, когда мужчины ушли на охоту, и перебить их семьи, означало не страшное преступление, а веселую (благо, почти безопасную) охоту. Окончательную победу, окончательное решение вражеского вопроса. Классический миф о происхождении богатыря и мстителя, сюжет, прослеженный от Австралии до Норвегии: из разоренного врагами поселка убегает женщина, унося в себе не родившегося младенца. Вырастает богатырь и на каком-то этапе кладет головы врагов к ногам счастливой и довольной мамы.
Мораль как будто ясна: резать надо до последней беременной бабы, чтобы мстителю неоткуда было взяться.
Даже цивилизованные народы на Древнем Востоке поступали почти так же, и очень долгое время обращение в рабство, превращение в данников было шагом вперед, актом гуманизма по сравнению с обычной практикой древности — ведь людей все же оставляли в живых! Да и назывались рабы в Египте весьма «духоподъемно» — «живые убитые» [76, с. 148].
Мировые империи перемешивали людей. Делали привычным общение с «другим». Мировые религии учили тому, что все люди равны перед Богом, и нравы постепенно изменялись. Подробно не стоит останавливаться на этом, тем более, что написаны и статьи [77], и целые книги на эту тему [78].
Кто не верит на слово — пусть читает и убеждается, а остальных прошу просто поверить: нравы человечества очень изменились за последние века, а уж тем более за тысячелетия. Расизм и геноцид означают вовсе не что-то уникальное, впервые проявившееся в истории, а «дехристианизацию и дегуманизацию, возврат к варварству и язычеству» [79, с. 331].
Человечество как-то не очень захотело вернуться к первобытным временам патриархальной резни Иисуса Навина и Мордохая, и потому геноцид в Югославии — «это победа Гитлера с того света» [80, с. 53].
Но и в XX веке в Европе геноцид евреев и цыган, проводимый нацистами, — вовсе не первый. В 1914–1915 годах в Турции под руководством партии младотурок было вырезано порядка 2,5 миллиона армян. 40 % живших на Земле армян было уничтожено тогда. Есть, кстати, данные, что «турки только были исполнителями воли верховной власти Турции, а эта власть была еврейской: пост президента, главы МВД и службы госбезопасности занимали лица еврейского происхождения (так мне объяснили ученые Армении еще в 70-е годы); ну, а с 1917 года евреи резали нас миллионами!».
И получается, что «Условно, не претендуя на абсолютную историческую точность, можно сказать, что мы, русские, оказались третьей жертвой еврейского Холокоста» [81, с. 78].
Не очень доверяя сведениям А. Сидорченко (похоже, в своей активной нелюбви к евреям он мог и преувеличить), отмечу — есть и такая позиция. И как там с армянами — не знаю, но что в геноциде русских евреи повинны непосредственно — это уж, простите, голый факт. А что этот русский Холокост из-за громадности народа «пришлось» растянуть на несколько этапов, от петербургских дворян и до кулаков, никак не отменяет других фактов: что русский народ Ленин и Троцкий предполагали истребить эдак на 90 %, за ненадобностью, и сохранить только проникшихся идеями коммунизма, так сказать, «перековавшихся».
И получается, что до еврейского Холокоста только в европейских странах только в XX веке состоялось два нееврейских Холокоста: армян и русских. Одновременно же с еврейским Холокостом происходило еще два: цыган, которых так же методично и последовательно истребляли немецкие нацисты, и истребление сербов хорватами.
Весь мир слышал про Освенцим и Треблинку, Бабий Яр и Майданек. А многие ли слышали про Ясеновац? Могу рассказать: в лагере Ясеновац, в Югославии, было уничтожено несколько сотен тысяч человек. Но были это все южные славяне, и в основном крестьяне, — люди, не умевшие или почти не умевшие писать. В результате мир и сейчас мало что знает об этом устрашающем преступлении.
Когда еврейский Холокост, гибель нескольких сотен тысяч или миллионов становится предлогом для разговора о неотъемлемых правах человека, для осуждения принципа коллективной ответственности, для проклятия расизма, социализма, оккультизма и других видов дикости и варварства, — это можно только приветствовать. В конце концов, с какого Холокоста начинать, с армянского или с еврейского, — нет разницы. Главное — ужаснуться тому, как тонок цивилизованный слой у современного человека, как легко мы все проваливаемся во времена Иерихонские и покорения Ханаана. Ужаснуться тому, что «в последние десятилетия после Холокоста европейская цивилизация наблюдала геноцид в Камбодже, Биафре… В настоящее время она равнодушно смотрит, как в центре Европы, в странах бывшей Югославии, тысячи людей гибнут от голода, холода и войны…» [82, с. 12].
Но странно, вызывает чувство неловкости попытка объявить Холокост какой-то уникальной особенностью еврейской истории, каким-то национальным атрибутом вроде пейсов или обрезания. Любой человек протестует и душа в нем вопиет, если кого-то обрекают на уничтожение. Но еще сильней переворачивается душа, когда смерти людей твоего народа делаются чем-то исключительным, служащим для подтверждения мифа исключительности и избранничества. Когда одному из народов, переживших общую беду, оказывается, плевать на чужие страдания, лишь бы подчеркнуть исключительность и особенность «своих». Когда вопреки очевидным и общеизвестным фактам отрицается, что другие народы пережили нечто подобное.
Впрочем, пусть читатель сам делает выводы и дает название явлению.
<< Назад Вперёд>>
Просмотров: 3905