Андрей Васильченко.   Тайные общества Третьего рейха

Глава 16. Эксперименты в Дахау

Эксперименты, которые в 1938–1939 годах проводились в лагере Дахау, представляются настолько интересными, что имеет смысл им посвятить отдельную главу. Выбор Дахау был отнюдь не случайным. Во-первых, там уже имелась экспериментальная станция Антона Лойбла. Во-вторых, залежи якобы золотоносного песка в Притльбахе находились вблизи Дахау — сыграл свою роль и географический фактор. Некоторая часть из описаний событий тех дней сохранилась в мемуарах Карла Блюма. 4 января 1938 года доктор Грайнер попросил Карла Блюма прибыть к нему в офис. По прибытии Блюм узнал, что должен был уже 17 января приступить к началу опытов в Дахау. Он был обязан оставить свою прошлую работу, так как переводился на службу в персональный штаб рейхсфюрера СС, где ему полагалось жалованье в 400 рейхсмарок. Поначалу Карл Блюм сомневался, но потом решил уступить искушению оказаться в обойме одного из влиятельнейших людей Третьего рейха. 10 января 1938 года Карла Блюма на автомобиле привезли в Дахау. Он был представлен Антону Лойблу. Глава экспериментальной станции сразу же заметил, что Блюм мог лично обращаться к нему со всеми просьбами.

После этого Карл Блюм был доставлен в машинное отделение, где уже стоял шаровой механизм, который Антон Лойбл и Карл Малхуз приобрели за 6 тысяч рейхсмарок у одного немецкого предприятия. Малхуз стал шептать Блюму на ухо, что тот должен был немедленно отдать какие-нибудь указания. Блюм набрался сил и заметил, что лаборатория была великолепной. Но тут же оговорился, что не являлся техником, а ювелиром, а потому эксплуатацией экспериментальных машин должен был заниматься специалист. На этом первый день пребывания в Дахау закончился.

На следующее утро Блюм вновь встретился с Карлом Малхузом. Они на пару направились с Мюнхен, чтобы закупить необходимые для проведения экспериментов химикаты. Блюму бросилось в глаза, что Малхуз приобретал реактивы буквально наобум, но при этом смог «насобирать» их на сумму в 700 рейхсмарок. Некоторое время спустя с Малхузом произошло несчастье. Он попал в аварию. Блюм и Малхуз встретились вновь только 22 января 1938 года. Малхуз сильно хромал, горбился и шел со скорбной физиономией. Впрочем, сам Блюм позволили заподозрить, что «алхимик» в аварии пострадал не так уж сильно. А показная хромота и сутулость были всего лишь приемом, при помощи которого Малхуз хотел заполучить пенсию у СС. На тот момент Карл Малхуз уже числился в персональном штабе рейхсфюрера СС, где получал на 50 рейхсмарок больше, чем Карл Блюм. После продолжительного рассказа об автомобильной аварии Карл Малхуз внезапно заявил, что для проведения своих экспериментов нуждался в золотой амальгаме. Столь резкий переход поразил Блюма. На вопрос: «Зачем потребовалась амальгама?» — Малхуз ответил, что для проведения сравнительных опытов. Блюм заявил, что два грамма золотой амальгамы содержались в шкафу для ядосодержащих препаратов на прошлой работе. Чтобы передать это вещество Малхузу, Карл Блюм позвонил доктору Грайнеру. Несмотря на то что тот являлся юристом, он все-таки был немного посвящен в суть химических процессов, а потому тоже выразил удивление, что для предстоящих экспериментов понадобилась именно амальгама. Однако Блюм был избавлен от необходимости отвечать на этот вопрос, ибо как служащий персонального штаба рейхсфюрера СС он находился под подпиской о неразглашении.

Антон Лойбл построил для возможной добычи золота прибор, именуемый секционной пачукой. Эта гидрометаллургическая установка имела ступень объемом в 6 кубических метров, то есть могла считаться промышленным аппаратом. Поскольку Малхуз был занят другими работами, то в распоряжение Карла Блюма поступил один из заключенных лагеря Дахау. Антон Лойбл предупредил, что Блюм не должен был вести «лишние разговоры» с арестантом. К числу запретных тем относились разговоры на тему, почему этот человек оказался в концентрационном лагере. Так как на начало экспериментальных работ на станции не работали насосы, то заключенному постоянно приходилось носить воду из ближайшего ручья. В идеале для опытов требовалась дистиллированная вода, но на первых порах приходилось обходиться простой речной.

Работа Карла Блюма состояла в том, что он должен был размалывать в специальной шаровой мельнице песок до мельчайшего состояния, после чего с песчаной пылью проводились дальнейшие манипуляции с применением кокосовых горелок и цианидов. Применялись всевозможные методы, так как Генрих Гиммлер настаивал на скорейшем начале крупномасштабных экспериментов. Все наблюдения и выводы Карл Блюм заносил в свой служебный дневник. Обычно он не оставлял его на работе, но забирал домой в Мюнхен. С этим дневником была связана одна очень странная история. Сам Блюм ее описывал следующим образом. Поскольку близ шаровой мельницы стоял жуткий шум, то разговаривать не получалось — человек едва ли мог разобрать даже собственные слова. Время от времени мельница останавливалась. В это время Блюм либо говорил, либо брал пробы песчаной пыли, чтобы изучить ее под микроскопом. В один из таких моментов Блюм заметил, что находившийся вне лаборатории арестант, помогавший ему, о чем-то беседует с Антоном Лойблом. Ювелиру бросилось в глаза, что пленник фактически не испытывал никакого страха перед офицером СС, а потому говорил с ним весьма непринужденно. На это можно было не обращать внимания, если бы арестант во время отсутствия Блюма не стал судорожно читать его записи. Сам Блюм находился в соседней комнате и видел это через полуоткрытую дверь. Поскольку в соседней комнате, где находилась коксовальная печь, было достаточно темно, то «странный арестант» не заметил затаившего дыхание Блюма. После этого Блюм стал более внимательно наблюдать за своим «помощником». В глаза бросалось, что он был явно крепче сложен, нежели другие арестанты. Кроме этого он не был истощен.

На следующий день Блюм заметил в проезжавшем мимо автомобиле указанного «заключенного», который был на этот раз облачен в форму эсэсовского офицера. Стало понятно, что он находился под усиленным контролем, так как ему не доверяли. В тот же самый день Лойбл сообщил Блюму, что получил от Гиммлера приказ без суда и следствия казнить всех, кто саботирует или мешает «золотому проекту». Блюму только оставалось гадать, подразумевался ли он сам или кто-то другой. Во всяком случае, когда он справился о судьбе внезапно пропавшего «заключенного», то ему ответили, что тот был расстрелян «за саботаж».

Во время одной из совместных поездок Блюма и Малхуза произошел в высшей мере любопытный случай. Блюм предполагал, что опыты Малхуза должны были закончиться полным провалом со дня на день. Впрочем, сам Малхуз не проявлял никаких признаков тревоги. Он приосанился, обзавелся хорошей одеждой и дорогим кожаным портфелем. С Антоном Лойблом он регулярно обсуждал проблему строительства загородных домов, оснащенных по последнему слову техники: с центральным отоплением, большим холодильником, ванной комнатой, зимним садом и застекленной верандой. Дело оставалось за немногим — все-таки начать массовое производство золота. По мере того как тянулись дни и месяцы, Малхуз стал придерживаться мнения, что «виной» всему был Карл Блюм, который «мешал» золотому проекту. Итак, во время одной совместных поездок из Мюнхена в Дахау Малхуз отдал приказ шоферу свернуть к «залежам нефти». Блюм немало изумился, так как, по его сведениям, ближайший нефтяной источник располагался в Тегернзее. Последовавший ответ поверг Блюма в шок. Малхуз презрительно парировал: «Вам хотя б изредка стоило открывать глаза. У нас под боком есть не просто залежи нефти, а залежи керосина!» Понимая нелепость этой фразы, Карл Блюм решил не вступать в дискуссии. Он лишь напомнил, что в Средние века в местных краях повесили алхимика. «Одна вещь — залежи нефти, и совсем иное дело — якобы имеющееся месторождение керосина!»

Путь привел обоих к кромке одного из баварских болот. Болото намеревались осушить, а потому из него шло три трубы. Одна из них собирала воду в специальной яме. На поверхности воды плавала тонкая цветная пленка. Именно оную Малхуз и посчитал признаком наличия нефти в данной местности. Блюм зачерпнул воду с пленкой и понюхал. «Обыкновенная гнилая болотная вода». «Нет, эта вода пахнет керосином», — заметил Малхуз. «Нет, герр Малхуз, это обыкновенная болотная жижа, которая столь же далека от керосина, как плавающие в ней головастики — от кита». Оскорбленный до глубины души Малхуз что-то ворчал про то, что все будет доказано химической экспертизой, и о том, что имперское правительство было уже уведомлено. Карл Блюм, как человек вполне здравомыслящий, сразу же отказался принимать участие в этой афере. «Обыкновенная нефть имеет черный или черно-зеленый цвет. А здесь пленка обладает радужным оттенком. Смотрите, Малхуз, как бы вас не утопили бы в этом самом же болоте».

Поскольку долгожданное золото так и не появлялось на свет, то Карлу Малхузу мерещились новые недруги. Он стал подозревать, что его исключительный проект саботировал сам Антон Лойбл. В обращении к Карлу Блюму Малхуз не раз говорил о том, что Лойбл проявлял слишком много своеволия, а потому его приходилось «постоянно спасать». Блюм был немало изумлен, так как знал, что Малхуз хотя и именовал себя «инженером», но на деле не разбирался ни в механизмах, ни в чертежах. В своих воспоминаниях Карл Блюм написал: «Однажды я наблюдал в лаборатории за Малхузом, который растерянно вышагивал перед большой чертежной доской, изучая конструкцию используемых нами форсунок. Сам я не был техником, но вызывающая сочувствие инженерная беспомощность „герра инженера“ была почти очевидна». В его способностях стали сомневаться и Антон Лойбл, и адвокат Грайнер.

Между тем подозрения относительно того, что Карл Малхуз был мошенником, стали закрадываться не только в голову Блюма, Лойбла и Грайнера. Им заинтересовалась уголовная полиция Мюнхена, в которой дал согласие сотрудничать Карл Блюм. Многим бросалось в глаза, что сам Малхуз не проводил никаких экспериментов, не участвовал ни в каких работах. Он всего лишь раздавал поручения своим подчиненным. Чтобы избежать разоблачения, он предпринял новый «проект». В какой-то момент взволнованный Малхуз позвонил Блюму и сообщил, что, судя по всему, обнаружил залежи платины. «Оказывается», песок близ Дахау был не только золотоносным, но и платиносодержащим. Блюму предстояло срочно собраться и прибыть в Дахау. Во время поездки Карл Блюм не решался поверить, что Малхуз решится на столь откровенное мошенничество. В голове он перебирал итоги многих экспериментов. Он даже вспомнил, что видел под микроскопом небольшие частички серебристого цвета, однако поскольку все были заняты поиском золота, то анализы на платину не проводились. По прибытии в Дахау Блюм обнаружил, что у самого мощного микроскопа уже столпились Малхуз, Антон Лойбл и его брат Франц. Они разглядывали коричневатый песок, в котором виднелись серебристые вкрапления — платина Дахау! После того как к окуляру прильнул Блюм, то он обнаружил, что это был иной песок, нежели тот, с которым ранее проводились эксперименты. В нем действительно имелось огромное количество небольших металлических частиц. Впрочем, Блюм сразу же остудил пыл «первооткрывателя», заявив, что железо под микроскопом может блестеть так же, как платина. «Но железо давно бы заржавело!» — возмущенно парировал Малхуз. На это Блюм заявил, что это могло быть не природное железо, а частицы от стальных деталей шаровой мельницы, в которой измельчался кварцевый песок. Спору был положен конец предложением провести экспертизу обнаруженных частиц. Осуществить ее было более чем просто. Блюм попросил у Лойбл мощный магнит, после чего поднес к пробе, находившейся под микроскопом. Все блестящие частицы тут же были притянуты магнитом, исчезнув из поля видимости в окуляре. «Платина не намагничивается».

Однако Малхуз отказывался верить этому простейшему, но весьма показательному эксперименту. После этого Блюму пришлось провести проверку при помощи реактивов. Он растворил песок в серной кислоте, а затем добавил к полученной массе ферроцианид калия. Масса приобрела темно-синий оттенок. Все, кроме Малхуза, более не верили в чудесное обретение платины. Однако «герр инженер» не мог согласиться с экспериментами и проверками, а потому на следующий день к залежам то ли золотоносного, то ли платиносодержащего песка направились два грузовика. Малхуз сопровождал их на легковом автомобиле с неизменным кожаным портфелем в руках. Грузовики, нагруженные мешками с песком, через несколько часов двинулись обратно в Дахау.

Тем временем в Мюнхен прибыл штурмбаннфюрер СС Бруно Гальке. Дело в том, что Карл Малхуз поспешил уведомить Берлин о том, что обнаружил платину, чем вызвал в имперской столице немалый переполох. Во время разговора с Гальке Карл Блюм поделился своими сомнениями относительно того, что была обнаружена именно платина. Уполномоченный рейхсфюрера СС был поражен до глубины души, но все равно рекомендовал провести еще одну экспертизу собранного песка. Блюму пришлось еще раз провести эксперимент с магнитом. На этот раз он был продемонстрирован Бруно Гальке. После некоторого раздумья он произнес: «Господин Малхуз, вы полагаете, что это — платина?» «Конечно», — незамедлительно последовал ответ. Затем последовали новые эксперименты, которые еще раз доказали, что за благородный металл принималось обыкновенное железо. Принимая во внимание тот факт, что «чудо-сталь» Малхуза оказалась совершенно бесполезной, «герра инженера» стали подозревать в банальном мошенничестве. Но это не означало, что попытки получения золота были прекращены.

Некоторое время эксперименты с песком проводились без участия Малхуза. В этом случае их результат был постоянно одним и тем же — в тигле не появлялось даже намека на золото. Ситуация изменилась, когда в экспериментах стал принимать личное участие сам «герр инженер». Блюм, опасаясь, что тот фальсифицирует результаты опытов, настаивал на том, чтобы Малхуз лишь давал указания, но сам не приближался ни к аппаратуре, ни к тиглю. После некоторых раздумий Малхуз согласился на это. Однако когда эксперимент был в разгаре, он отдал в высшей мере странное распоряжение — сжечь в тигле оберточную бумагу, которая лежала на полу лаборатории. Блюм вначале не мог понять, зачем это было необходимо сделать. Малхуз же утверждал, что это требовалось для получения золы, которая якобы должна была притягивать к себе золото. Позже Блюм понял, что Малхуз предварительно вымочил бумагу в растворе соли, полученной из золота, а потому использование бумаги было своего рода трюком, позволявшим дефакто подбросить золото в тигель.

После этого Блюм стал настаивать на том, чтобы Малхуз не принимал личного участия в экспериментах. Фактически это должно было повторять практику «тюремных опытов», которые должны были в свое время проделывать Унрух и Таузенд. Однако почти сразу после этого произошел показательный инцидент. Обычно Карла Блюма из Мюнхена забирал автомобиль, который доставлял его в Дахау. На один из дней было назначено проведение отчетно-показательных опытов. И именно в этот день за Блюмом не прибыла машина. Тому пришлось добираться до Дахау на пригородном поезде. По этой причине он оказался в лаборатории около полудня. Малхуз утверждал, что автомобиль почти полчаса ожидал Блюма у его дома, но тот «так и не вышел». Поэтому Малхуз начал эксперименты без участия Блюма. Самому Блюму было предельно ясно, что вся история с автомобилем была нужна Малхузу только для того, чтобы начать опыты в отсутствие Блюма и подкинуть в тигель небольшие частицы золота. Как и стоило предполагать, Карлу Малхузу удалось «получить» золото. Видя, что применяются откровенно мошеннические приемы, Карл Блюм изъявил желание раз и навсегда выбыть из проекта. Некоторое время Блюму пришлось давать объяснения Антону Лойблу и Освальду Полю.

В феврале 1938 года Карл Блюм покинул экспериментальную станцию в Дахау. Он полагал, что на этом история была закончена. Но Блюм заблуждался. В марте 1938 года дома у Карла Блюма раздался телефонный звонок. С ювелиром хотел поговорить Антон Лойбл. Выяснилось, что место Блюма на экспериментальной станции занял некий профессор химии Б. из Кёльна. В этом не было ничего удивительного и экстраординарного, если не считать того, что он фактически подтвердил, что можно было добывать золото по методу Карла Малхуза. Подобного рода заявления могли иметь весьма нежелательные последствия для Карла Блюма. Поскольку «золотой проект» курировался лично Генрихом Гиммлером, то в руководстве СС могло счесть, что Блюм в свое время «саботировал» и «мешал» проекту. Сам же Блюм первым делом осведомился, присутствовал ли во время этих экспериментов в лаборатории Карл Малхуз. Антон Лойбл дал утвердительный ответ. Блюм рекомендовал профессору Б. провести аналогичный эксперимент в Кёльне, но без участия Малхуза. На самом деле от исхода этого эксперимента зависела судьба Блюма. На его счастье, профессор Б. в Кёльне не смог обнаружить ни малейших признаков золота, а это означало, что Малхуз был мошенником.

Однако до начала 1939 года руководство СС продолжало надеяться, что Карл Малхуз все-таки мог получить золото. Лишь в январе 1939 года Антон Лойбл вновь обратился к Блюму с просьбой разоблачить возможное мошенничество Малхуза. Для этого надлежало провести в Дахау еще один эксперимент, который был бы тщательно запротоколирован. Когда Блюм прибыл в Дахау, то Лойбл открыл ему один секрет. Оказывается, во время своих «успешных» экспериментов Малхуз использовал некий черный порошок, использование которого должно было храниться в тайне. Блюм сразу же понял, что порошок был отнюдь не «эликсиром эликсиров», а всего лишь одной из производных золота. Присутствовавшим офицерам СС Карл Блюм заявил, что в некоторых химических соединениях золото может вовсе не напоминать металл. Оно может быть черного цвета и не иметь характерного металлического блеска. В качестве доказательства этого тезиса он провел несколько показательных экспериментов. Затем Блюм показал, как при помощи золотосодержащих материалов можно было фальсифицировать итоги опытов.

Дальнейшие события представляются не очень ясными. Во всяком случае, можно предположить, что Малхуза хотя и удалили из проекта, но решили не арестовывать как мошенника. Арест Карла Малхуза произошел лишь осенью 1939 года. 30 сентября 1939 года частный детектив Гуго Эш обратился за сведениями к Карлу Блюму. Детектив просил дать характеристику «некоему инженеру Карлу Малхузу». Блюм пояснил, что подобного рода сведения могут являться государственной тайной, а потому рекомендовал обратиться в уголовную полицию. Когда детектив покинул дом Блюма, тот связался с руководством полиции Мюнхена, сообщив, что, судя по всему, мошенник Карл Малхуз ищет новые жертвы для своих «экспериментов». Позже выяснилось, что детектив Эш представлял интересы одного немецкого промышленника, которому Малхуз пообещал продать секрет «твердой как алмаз стали». Только после этого Малхуз был арестован. Остается только гадать, был ли арест вызван разглашением государственной тайны, или все-таки обвинением в мошенничестве. В любом случае в 1939 году Карл Малхуз вновь оказался в Дахау, но на этот раз в качестве арестанта.

После войны Малхуз утверждал, что был арестован исключительно по политическим соображениям. Более того, по личному распоряжению Освальда Поля с ним обращались особо жестоко. Малхуз утверждал также, что СС украли его открытие. Причиной, почему ему так и не удалось синтезировать золото, Малхуз называл опасение, что его лишат средств к существованию, когда выведают вес секреты. Во время суда над Освальдом Полем он показал следующее: «Я не смог справиться с моими проектно-конструкторскими работами в установленные сроки. Лишь к середине августа 1939 года я был готов продемонстрировать мое изобретение. Для этих целей я был направлен в Берлин. На протяжении всего пути у меня проверяли документы. Причины этих проверок, которые, скорее всего, осуществлялись служащими гестапо, мне не назывались. В Берлине я прибыл к Гиммлеру, с которым беседовал приблизительно в течение 10 минут. Во время беседы я попросил четыре недели отдыха, которые планировал использовать для консультаций с моим адвокатом. При разговоре присутствовал Освальд Поль. После этого я вновь направился в Мюнхен. Во время обратной дороги я простудился, а потому был вынужден несколько дней провести в кровати. Среди ночи мне позвонили в дверь. Ее открыла моя жена — на пороге стояли четыре агента гестапо. Они заявили, что я арестован, и вытащили меня из кровати… Мне сообщили, что я могу не одеваться, так как получу другую одежду. На легковом автомобиле меня сначала отвезли во дворец Витгельсбахов. Допрос начался не сразу же. Меня разметили в одной из камер для арестантов, которые имелись во дворце. Там я провел шесть или семь недель. Меня не допрашивали, а только сфотографировали и провели медицинский осмотр. На вопрос, почему меня арестовали, служащий по фамилии Шлеммер, заявил, что это произошло из-за возможных политических волнений. Более мне не сообщали ничего.

После окончания следствия меня перевели в лагерь Дахау. Я стал заключенным, хотя меня ни разу не допрашивали. Меня разместили в арестантских бараках. Две недели я провел в одиночной камере, из окна которой мне было видно только небо. После двух недель меня одели как арестанта, но все-таки выдали личные вещи: кольца и т. д. После этого я вновь оказался в камере, где пребывал до момента моего освобождения, которое произошло 23 марта 1940 года. Я могу привести множество доказательств того, что я оказался в Дахау по личному распоряжению Поля. Во время моего пребывания в концентрационном лагере Дахау об этом мне сообщил надсмотрщик, хауптшарфюрер СС Зойсс, который приставил ко мне обершарфюреров СС Карла Миндерлайна и Антона Келльнера. Они не должны были со мной разговаривать, равно как не позволяли мне беседовать с другими арестантами. В этой части моих показаний я хотел бы отметить, что находился не в подвале барака, а в отдельной камере. Надзиратель Зойсс (имени его я не знаю — только фамилию) постоянно меня избивал. По моему мнению, эти истязания производились по указанию Поля. Я также убежден в том, что именно по распоряжению Поля меня поместили в одиночную камеру, а не в барак с другими арестантами. Кроме этого в качестве доказательства того, что я был направлен в Дахау по личному распоряжению Поля, я могу привести подписанное им письмо.

Из собранного мною материала можно установить, что рейхсфюрер СС санкционировал меры, предпринятые Полем, только лишь 28 июня 1940 года. Если потребуется, то я готов передать эти документы господину прокурору. Я могу предоставить все имеющиеся в моем распоряжении документы: тайные письма, распоряжения и т. д. Однако изготовление копий этих документов может занять очень много времени. Кроме этого мне не хотелось бы лишаться оригиналов документов. Я также могу пригласить в качестве свидетеля по этому делу моего домашнего врача, доктора Штурма. Для дачи показаний я готов освободить его от сохранения в тайне профессиональных сведений, касающихся лично меня.

Через несколько дней после того как я оказался в концентрационном лагере, были продолжены эксперименты в учебно-тренировочном лагере Дахау. Из камеры до лаборатории меня сопровождали двое служащих СС. Один шел спереди, другой — сзади. В лаборатории я непрерывно находился под надзором одного из эсэсовцев. Среди конвоиров нередко находился брат надзирателя Зойсса. Он был приблизительно 165 сантиметров роста, со светлыми волосами. Более подробно я описать его не могу, но могу при необходимости его опознать.

Один из моих конвоиров как-то со всей силы ударил меня рукояткой пистолета по затылку. Я не могу сказать, кто это был… По пути из лаборатории мне приходилось идти по тонкому льду. Я был обут в плохенькие ботинки, а потому рисковал поскользнуться. По этой причине мне приходилось идти небольшими шажками. В это время ко мне подошел один из эсэсовцев и ударил пистолетом по голове. Я упал и потерял сознание. Когда я через несколько часов пришел в себя, то обнаружил, что я вновь лежал в своей камере. У меня было выбито три зуба, а еще один зуб качался. Я не знаю, выбит я зубы при падении, или мне их выбили служащие СС, когда я был без сознания. После этого инцидента меня конвоировали другие эсэсовцы, в том числе обершарфюрер СС Миндерлайн из Вайссенбурга. Он всегда шел сбоку от меня, а не спереди и не сзади. На пути у лаборатории он позволял себе только легкие толчки локтем. Он раньше мне говорил, что за мной наблюдали. Миндерлайн также сообщил, что это был Поль».

Сведения, изложенные Карлом Малхузом, отчасти были подтверждены бывшими служащими СС Антоном Келльнером и Миндерлайном, которых допрашивали 7 января 1950 года и 29 ноября 1949 года соответственно. Миндерлайн сообщил о пребывании Малхуза в Дахау и его работе на экспериментальной станции Антона Лойбла следующее: «У нас был арестант, которому я пытался помочь. Например, я передавал его письма, адресованные супруге в Мюнхен. Он предупредил меня, что я должен был быть предельно острожным, так как за домом могло наблюдать гестапо. Во время своего пребывания в лагере Малхуз был известен всему караульному персоналу, так как он был арестован по распоряжению группенфюрера СС Поля. Мы узнали это из бумаг, в которых говорилось о его аресте… Малхуз должен был дальше трудиться над своим изобретением. Нам же было поручено нести его строжайшую охрану. На практике это означало, что он мог появиться даже во дворе без сопровождения. Кроме этого он не имел права беседовать даже с конвоирами. Нам было запрещено обмениваться с ним даже парой фраз. Нам было известно, что некоторые из конвоиров с ним обращались очень жестоко. Мне хотелось бы отметить, что особой жестокостью славились братья Зойссы. Когда мне было поручено его охранять, то мое внимание обратили на то, чтобы я строго-настрого следовал инструкциям. Об этом мне сообщил лично комендант лагеря. Я узнал от своих товарищей, что Зойсс избил Малхуза. Когда я начал конвоировать его, то такого более не происходило… Я узнал, что Малхуз сделал изобретение, но хотел сохранить его в тайне. Когда я видел Малхуза до его ареста, то он был плотным и сильным мужчиной. Однако, став арестантом, он превратился в кожу и кости. Нам казалось, что, прибегая к жестокостям, у него хотели выведать тайну изобретения. Поль лично приезжал несколько раз, чтобы увидеть, как выглядит Малхуз». Кроме этого Миндерлайн предположил, что Малхуза выпустили на свободу только для того, чтобы выведать тайну его научного открытия.

Впрочем, Освальд Поль в своих показаниях рисовал несколько иную картину. Он заявил следующее: «Весной 1939 года административное управление СС было перенесено в Берлин, а потому мне тоже пришлось перебраться в имперскую столицу. К этому моменту Малхуз так и не закончил свои проектные работы. Во всяком случае, мне не было известно, что этой дате он все-таки смог получить золото. Я не думаю, что в это время встречался с ним. Мне хотелось бы подчеркнуть, что не помню, будто бы в середине августа 1939 года присутствовал при беседе Гиммлера и Малхуза. О дальнейшей судьбе Малхуза мне также ничего не известно. Только сейчас я впервые узнал, что он был арестантом лагеря Дахау. Я не считаю нереальным, что приказ о его аресте мог отдать Гиммлер, так как рейхсфюрер был крайне раздражен тем, что Малхуз после многолетних трудов так и не смог добиться результата. Лично я не имею к аресту Малхуза никакого отношения. Мне совершенно непонятно, как можно утверждать, что этот арест произошел по моей инициативе. Упоминавшееся Малхузом письмо с моей подписью, которое якобы имеется в его распоряжении, наверняка является фальшивкой. Малхуз также лжет, по будто бы я наблюдал за ним в камере».

Нельзя не отметить, что в деле Малхуза не сходятся некоторые даты. Вначале выдвигалась версия о том, что он пребывал в концентрационном лагере Дахау в период с 16 декабря 1939 года по 23 марта 1940 года. Однако нельзя не заметить, что в период с 27 сентября 1939 года по 18 февраля 1940 года Дахау были исключительно учебно-тренировочным лагерем для частей ваффен-СС. Вполне можно было бы принять версию, что Малхуз был единственным арестантом Дахау (что указывало бы на его особый статус), если тот же самый Малхуз не говорил о других заключенных, которых просто-напросто в указанное время не было в Дахау — они были переброшены в другие концентрационные лагеря. Не сходятся также даты пребывания в тюрьме мюнхенского гестапо. Малхуз говорил об аресте в первых числах сентября, в то время как Карл Блюм сообщал в мемуарах, что только 30 сентября 1939 года с ним связался детектив Эш, а стало быть, арест должен был произойти хотя бы несколькими днями позже. Кроме этого Малхуз говорил о том, что провел в тюрьме 6 или 7 недель, но если сравнить дату его ареста и дату транспортировки в лагерь, то получится, что срок пребывания в тюрьме должен был составить около 12 недель!

Если говорить о послевоенной судьбе Карла Малхуза, то он не оставил своего излюбленного занятия, он вновь решил проявить себе в качестве «алхимика». В 1952 году журнал «Ревю» сообщал: «Бывший заключенный лагеря Дахау разрабатывает новый процесс добычи металлов из обыкновенного песка… Накануне войны изобретатель был принудительно привлечен к исследовательским работам в лагере Дахау, где позже провел несколько месяцев в качестве арестанта, так как не соглашался выдать тайну своего открытия. Согласно его заявлению, он может извлечь из тонны обычного песка 27 граммов золота, 700 граммов чистого серебра, 10 килограммов меди и 10 килограммов титана. Для своих экспериментов он планирует использовать песок из окрестностей Дахау, который Баварским горным управлением признан бесполезным с минералогической точки зрения. Изобретатель убежден, что при помощи его процесса можно добывать многие неблагородные металлы». В журнале также имелось две фотографии. На одной был изображен склонившийся над тиглем Карл Малхуз, на второй — представитель индийских властей. Под вторым фото значилась подпись: «Доверчивый сэр Бирен Рой, бургомистр Калькутты, держит в руках золото, полученное из песка. Он хочет импортировать новую технологию в Индию».



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 2100


Возможно, Вам будут интересны эти книги: