Дэвид Кортен.   Когда корпорации правят миром

Пролог: Личный путь

По-моему, есть веские основания полагать, что
нынешняя эра закончилась. Сегодня многое указывает
на то, что мы находимся в переходном периоде, когда
что-то, как нам кажется, уходит в небытие,
а что-то другое в муках рождается. Как будто что-то
рассыпается в прах, рушится и исчерпывает себя,
а что-то другое, пока еще неясное, встает из этих руин.

Вацлав Гавел,
президент республики Чехия [1]


На протяжении последних лет я встречал на своем жизненном пути самых разных людей в таких разных странах как Филиппины, Венгрия, Новая Зеландия, Бангладеш, Бразилия, Южная Африка, Таиланд и Соединенные Штаты. И где бы я ни оказывался, я видел, что простые люди почти повсюду испытывают одно и то же чувство — что общественные институты, от которых они зависят, больше им не служат. Многие все больше опасаются за свое будущее, которое, кажется, сулит все менее обнадеживающие перспективы для них и их детей. В Соединенных Штатах и в других странах этот страх порождает и усиливает неудовлетворенность проводимой политикой и отчуждение, что проявляется в сокращении числа участвующих в выборах в бунте налогоплательщиков, а также в неприятии всех действующих политиков. Однако подлинные проблемы гораздо глубже, чем простое недовольство большим правительством.

Хотя политики и пресса играют на недовольстве граждан правительственными ошибками, они, судя по всему, плохо понимают коренные причины растущей бедности и безработицы, неравенства, насилия и преступности, распада семей и ухудшения окружающей среды — всего того, что наводит людей на мрачные мысли о будущем. Наши лидеры, кажется, способны лишь обвинять своих политических оппонентов и предлагать все те же не оправдавшие себя решения проблем — ускорение экономического роста посредством либерализации, снижения налогов, устранения торговых барьеров, дополнительного стимулирования и субсидирования промышленности, выталкивания на работу тех, кто живет на пособия, увеличения числа полицейских и строительства новых тюрем.

Зачастую именно люди, ведущие простую жизнь вдали от коридоров власти, яснее понимают то, что происходит на самом деле. Но они зачастую не хотят открыто говорить о том, в чем они глубоко убеждены. Это слишком страшно, это слишком сильно отличается от того, что говорят люди, занимающие более видное положение и обладающие доступом к средствам массовой информации. Невысказанные догадки, которые они держат в секрете, могут вызывать у человека ощущение одиночества и беспомощности. А вопросы продолжают мучить: «Неужели все так плохо, как мне кажется?», «Почему же другие этого не замечают?», «Я что, глуп?», «Или меня нарочно дурачат?», «Могу ли я что-нибудь сделать?», «Что вообще можно сделать?»

Я сам много лет задавал подобные вопросы, сначала с тем же ощущением одиночества, но постепенно с пониманием того, что миллионы людей вокруг меня задаются теми же вопросами. И все равно всякий раз, готовясь выступать перед аудиторией, я неизбежно волнуюсь: я опасаюсь, что мысли, которыми я собираюсь поделиться, будут с порога отвергнуты слушателями, потому что мы помешались на идее экономического роста, большого бизнеса и недостаточного финансирования. Однако я всякий раз встречаю сочувственный отклик со стороны людей, которые с облегчением и радостью убеждаются неожиданно для самих себя, что их собственные предположения получают поддержку в публичной дискуссии. Высказать открыто суровую, малоприятную правду, начиная общественную дискуссию, — это необходимый первый шаг к действию. Если страх перед неизвестным может парализовать нашу волю, то правда побуждает к действию.

ИСТОКИ ПОИСКА



Для меня каждая книга, которую я пишу, это новый шаг в непрерывном умственном искании, возможность вступить в беседу со многими читателями о проблемах, которые меня глубоко волнуют. Отправляясь сейчас вместе со мной в путь, вы, может быть, захотите познакомиться с теми жизненными испытаниями, которые привели меня к моим нынешним взглядам, излагаемым на этих страницах. Этот исторический экскурс одновременно послужит обзором ключевых аргументов книги «Как корпорации правят миром».

Я родился в 1937 году в консервативной белой семье более чем среднего достатка и вырос в небольшом городке Лонгвью в штате Вашингтон с населением 25 000 человек, занятых преимущественно на лесозаготовках. Полагая, что когда-нибудь мне придется заняться семейным бизнесом в розничной торговле музыкальными инструментами, я не проявлял особого интереса к международным делам и не стремился выезжать за пределы Соединенных Штатов. Изучая в Стэндфордском университете психологию, я специализировался в области тестирования музыкальных способностей и психологических методов воздействия на покупательский спрос. В 1959 году, когда я учился на последнем курсе, случилось любопытное событие.

По причинам, которые я сейчас не могу припомнить, я стал посещать лекции по современному революционному движению, которые читал Роберт Норт, профессор политологии. Его курс поразил меня. Оказывается, бедность служила питательной средой революций во всем мире — главной угрозы американскому образу жизни которым я так дорожил. Этот курс стал для меня одним из тех редких событий в период учебы, которые могут изменить весь ход жизни человека, привести к кардинальным решениям. Я принял решение посвятить всю жизнь тому, чтобы противостоять этой угрозе, передавая знания по современному предпринимательству и управлению бизнесом людям, еще не испытавшим их преимуществ.

Я получил магистерскую степень по менеджменту (МВА) в международном бизнесе и степень доктора философии по теории организации в Стэндфордской школе бизнеса. Практический опыт приобрел в Эфиопии, где в течение трех лет занимался созданием школы бизнеса. Мне помогала моя молодая жена Фрэнсис Кортен, ставшая на всю жизнь верным спутником и помощником. Обязательную военную службу я проходил в должности капитана ВВС США во время вьетнамской войны, офицером штаба Специальной военно-воздушной школы, в штабе помощника командующего военно-воздушными силами и в штабе министра обороны. Затем я подписал контракт с Высшей школой бизнеса Гарвардского университета, — как оказалось, турне продолжительностью пять с половиной лет.

В течение трех лет из моего гарвардского периода я работал консультантом от Гарвардской высшей школы бизнеса в Институте управления Центральной Америки (ИУЦА), расположенном в Никарагуа, высшей школе бизнеса для известных деловых семей стран Центральной Америки и района Анд. Посла возвращения в Бостон я еще два года преподавал в той же Школе бизнеса, а затем перешел в Гарвардский институт международного развития и Гарвардскую школу здравоохранения. Вначале 1978 года мы с Фрэн вошли в штат Фонд Форда на Филиппинах и прожили в Юго-Восточной Азии следующие 14 лет. Пока Фрэн продолжала работать в Фонде Форда, я перешел на должность старшего советника по управлению развитием в Агентство по международному развитию США и таким образом восемь лет участвовал в официальной американской программе помощи зарубежным странам.

Я пишу об этом так подробно для того, чтобы показать глубину моих консервативных корней. Однако более интересная часть рассказа связана с моим постепенным пробуждением и осознанием того, что существующая практика развития, проповедуемая большинством консерваторов и даже либералов, является основной причиной, а не решением все ускоряющегося кризиса глобальных масштабов, грозящего человечеству гибелью.

Первым шагом на пути к пробуждению стал для меня курс лекций о современных революциях, раскрывший мне глаза на тот факт, что преимущества развития, которыми я пользовался, были доступны очень немногим. Летом 1961 года в Индонезии я столкнулся с реалиями экономической отсталости и героической борьбы, величием духа и щедростью людей, живущих в крайней нищете. С этой стороны человеческой жизни я раньше почти не был знаком.

Работая в ИУЦА в начале 1970-х годов, я провел анализ нескольких примеров управления в духе Гарвардской школы бизнеса для курса управления нововведениями, который я преподавал. Я использовал опыт Латинской Америки, и многие из этих примеров отражали стремление правительства, деловых кругов и добровольных организаций улучшить жизненные условия городской и сельской бедноты. Многие из этих примеров подводили к тревожному выводу: «развитие», навязанное извне, серьезно нарушало человеческие взаимоотношения и жизнь местного населения, создавая немалые трудности для тех самых людей, кому оно якобы приносило блага. И наоборот, когда люди обретали свободу и уверенность в себе, чтобы развиваться, они проявляли невиданную способность улучшить свою жизнь. Я увлекся задачей преобразовать программы развития, поддержав такого рода процессы, начавшиеся на местах по инициативе рядовых людей. В период нашей работы в ИУЦА и Гарварде мы с Фрэн приняли участие в работе по совершенствованию программы управления семейным планированием. В результате мы познакомились со многими местными инициативами, теми, где малоимущие стремились взять в собственные руки контроль над своей жизнью в условиях сокращения ресурсной базы.

Когда мыс Фрэн оставили Гарвард и поступили в штат сотрудников Фонда Форда в Маниле, Фрэн достался в наследство портфель фантов, в котором был и небольшой грант Филиппинской национальной администрации орошения (ФНАО). Он предназначался для укрепления способности ФНАО поддерживать небольшие оросительные системы, находящиеся в собственности и эксплуатации фермеров. Этот грант привел к многолетнему сотрудничеству между ФНАО и Фондом Форда, и в конечном счете преобразовал ФНАО из организации, занимающейся главным образом проектированием и строительством, которая диктовала фермерам свою политику, в организацию, которая сотрудничает с фермерскими объединениями и поддерживает местное самоуправление.

Мы имели возможность воочию убедиться, какую могучую энергию способны мобилизовать отдельные люди и местные жители в целом для достижения своих целей, если инициатива принадлежит им самим. Мы видели своими глазами, как проекты, финансируемые из-за рубежа, нередко подавляют подобные инициативы, даже проекты, которые предусматривают учет этих инициатив. Правда, мы узнали и то, как использовать зарубежные средства, чтобы успешно бороться с бюрократией крупных централизованных организаций и усиливать контроль местных жителей над своими местными ресурсами. AM РСШ (Агентство по международному развитию Соединенных Штатов) пригласило меня помочь применить наш опыт в своих программах для Азии. Я посвятил этой задаче восемь лет жизни и в конце концов пришел к выводу, что AM РСШ слишком большая и бюрократическая организация, чтобы успешно помочь другим подобным организациям сокращать чиновничий аппарат.

Этот опыт привел меня к глубокому убеждению, что подлинное развитие нельзя купить за иностранные деньги. Развитие зависит от способности людей добиваться контроля и эффективно использовать реальные ресурсы на местах — землю, воду, технологию, человеческую изобретательность и заинтересованность — для удовлетворения своих потребностей. Однако большинство привнесенных извне программ развития переносят контроль над местными ресурсами во все более крупные централизованные учреждения, неподконтрольные местным жителям и безучастные к их нуждам. Чем больше денег проходит через эти централизованные учреждения, тем в большую зависимость от них попадают люди, тем меньше их способность управлять собственно жизнью и ресурсами, и тем быстрее растет пропасть между тем, кто держит своих руках центральную власть, и теми, кто хочет зарабатывать себе на жизнь в пределах своей местности.

Я научился видеть разницу между теми факторами, которые способствуют экономическому росту, и теми, которые способствуют улучшению жизни людей. Отсюда возник главный вопрос: как выглядело бы развитие, если вместо ориентации на рост, где люди служат средством достижения роста, оно бы ориентировалось на людей как на цель и основное средство? В 1984 году я редакатировал антологию «Развитие во имя человека», которую готовило к изданию «Кумариан пресс». В 1986 году я редактировал для этого издательства еще одну антологию «Местное самоуправление», где акцент делался на то, как важно передать контроль над ресурсами в руки людей.

Чем дольше я наблюдал, как люди, для пользы которых и предназначались программы развития, отчаянно пытаются сохранить свое достоинство и качество своей жизни вопреки всякому вторжению агентств по развитию и проектов, колонизирующих их ресурсы, тем больше я отдалялся от господствующей идеологии развития. В 1988 году я ушел из AMPCIJLI, но остался в Юго-Восточной Азии.

Разочаровавшись в официальных агентствах по развитию, я с головой ушел в деятельность неправительственных организаций (НПО) и быстро познакомился с коллегами по НПО, задававшими коренные вопросы о сущности процесса развития. Я стал собирать воедино и записывать коллективные догадки участников все более интенсивного диалога в среде НПО. Для меня это был период активного самообразования, результатом которого явилась моя следуюшая книга «Переход к 21-му веку: добровольное действие и глобальная повестка дня», опубликованной издательством «Кумариан пресс» в 1990 году. В этой книге рассматривается троякий кризис, переживаемый человечеством нищета, разрушение окружающей среды, социальный распад, а корни кризиса прослеживаются до моделей развития, которые ставят экономический poст целью, а людям отводится роль средства. В книге делается вывод, что поскольку доминирующие институты современного общества порождены концепцией развития, ориентированного на экономический рост, то изменить существующее положение можно лишь на основе добровольной деятельности граждан, берущих инициативы в свои руки.

Для того, чтобы привести свои действия в соответствие с убеждениями, я вместе с несколькими коллегами основал «Форум во имя человека» (ФорВИЧ) глобальную сеть общественных организаций, ставящих целью разрабатывать концепцию будущего во имя человека и переориентировать практическую деятельность в соответствии с этим видением. ФорВИЧ уделяет особое внимание изучению роли национальных и глобальных структур и институтов в том что люди на местах лишены возможности решать свои задачи на принципа)ответственности и внутренней устойчивости. Это объясняет кажущийся памрадокс: хотя я говорю о необходимости дать больше прав жителям на местах я, уделяю много внимания преобразованию глобальных институтов. Я отношусь к числу людей, которые стремятся преобразовать глобальный уровень в пользу прав на местах.

В ноябре 1992 года я поехал в Багио, курортный городок на Филиппинах, на встречу с руководителями нескольких азиатских НПО. В течение десяти дней мы обсуждали опыт развития Азии и его значение для стратегии НПО. У нас вызывало тревогу слишком поверхностное экономическое развитие Азии, ибо это чревато опасностями. Под тонким слоем динамичной и конкурентной экономики азиатских стран скрывается глубинная реальность обнищания и ускоренного разрушения социальной и экологической основ этого региона. В итоге дискуссии мы пришли к выводу о необходимости теории, которая могла бы объяснить глубинные причины кризиса и послужить руководством к действию. Без такой теории мы напоминали штурмана без компаса. Однажды поздно вечером в небольшом китайском ресторанчике наши дискуссии начали сосредоточиваться на двух ключевых моментах. Прежде всего, нам в качестве руководства нужна не альтернативная теория развития. Нам, скорее, нужна теория устойчивых сообществ, в равной степени применимая и для северных, и для южных стран. Во-вторых, эта теория должна выйти за рамки бесплодных экономических формулировок и объяснить, почему человечество настолько отчуждено от природных процессов.

В последующие дни в ходе продолжающихся дискуссий отдельные фрагменты начали настраиваться в цельную картину. Механическое представление западной науки о Вселенной привело к философскому или концептуальному отчуждению от нашей внутренней духовной сущности. Это отчуждение подкреплялось в повседневной жизни все большей приверженностью наших общественных институтов монетаристским ценностям рынка. Чем более доминирующую роль занимали деньги в нашей жизни, тем меньше места оставалось ощущению духовной связи, лежащей в основе человеческой общности, и сбалансированных взаимоотношений с природой. Духовное совершенствование все более вытеснялось всепоглощающей и саморазрушительной манией погони за деньгами — полезной, но совершенно беспредметной и теряющей ценность человеческой субстанцией.

В результате нашего анализа нам казалось очевидным, что для восстановления устойчивых отношений с матерью-землей мы должны порвать с иллюзиями мира денег, вернуться к духовному смыслу нашей жизни и вернуть экономические институты на место, так чтобы они были неразрывно связаны с простыми людьми и жизнью. Мы, таким образом, пришли к выводу, что задачей развития в интересах людей в самом широком смысле должно быть создание общества, ориентированного на жизнь, в котором экономика является лишь одним из средств обеспечить хорошую жизнь, а не целью человеческого существования. Поскольку наши лидеры находятся в плену мифов и привилегий тех институтов, которые они возглавляют, то лидерство в этом творческом процессе реформирования институтов и воссоздания ценностей должно сходить изнутри гражданского общества.

Это был во многом банальный вывод. Мы всего лишь вторично открыли ту древнюю истину, что существует большая напряженность между нашей духовнной сущностью и экономической жизнью, и что здоровая общественная духовная жизнедеятельность зависит от поддержания равновесия между ними правильной перспективы. Не было также ничего нового и в признании важности гражданского общества, которое всегда составляло основу демократического управления. И все же мы чувствовали, что углубили свое собственное понимание практической значимости этих идей для того кризиса, в которой находятся современные общества. Мы посвятили остаток времени в Багио формулированию наших выводов в статье, озаглавленной «Экономика, экология и духовность: к теории и практике устойчивости» |2].

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ



Летом 1992 года, незадолго до описанной встречи в Багио, мы с Фрэн уехали из Юго-Восточной Азии и вернулись в Соединенные Штаты. Мы объявили о своем решении друзьям и коллегам в нашем рождественском письме, приведя следующее объяснение:

Нас привлекли эти далекие регионы в начале 1960-х годов, потому что мы считали их средоточием проблем развития, решению которых мы еще в студенческие годы решили посвятить свою карьеру. Мы началу эту карьеру, воспринимая ее как своеобразную миссию — поделиться уроками американского успеха со всем миром, чтобы «они" смогли стать более похожими на «нас.

Развитие, как мы его понимали 30 лет назад и как это до сих пор энергично пропагандирует Всемирный банк, ВМФ [Международный валютный фонд]; администрация Буша и большинство влиятельных экономических институтов мира, не служит большей части человечества. И корни этой проблемы кроются не в бедном населении «слаборазвитого» мира. Их нужно искать в странах, которые задают глобальные стандарты расточительной роскоши и диктуют глобальную политику, ведущую мир к общественному и экологическому саморазрушению.

Теперь, когда мы стали на тридцать лет старше и, надеюсь, значительно мудрее, мы с Фрэн поняли, до какой степени американский «успех» является одной из ключевых проблем мира. В самом деле, окончательное подтверждение этого тезиса мы находим в самой Америке.

С нашей выгодной позиции в Азии мы с ужасом наблюдали, как та самая политика, которую Соединенные Штаты проводили во всем мире, создала третий мир в собственных границах, что проявилось в растущей пропасти между богатыми и бедными, зависимости от иностранного долга, ухудшении системы образования, росте детской смертности, экономической зависимости от экспорта первичных продуктов, включая остатки девственных лесов, беспорядочных свалках ядовитых отходов, в разрушении семейных и общественных связей.

Пока мы находились вдали от дома, власть имущие сосредоточили богатство нации в своих руках и устранились от ответственности за своих менее; удачливых соотечественников. Профсоюзы потеряли былую силу, поскольку американские рабочие, отчаянно пытающиеся сохранить свою работу, были вынуждены конкурировать с еще более отчаявшимися безработными Мексики, Бангладеш и других стран третьего мира, соглашаясь в переговорах на сокращение зарплаты с корпорациями, которые хотя и сохраняют американские названия, но уже не соблюдают верности своей нации.

Мы чувствуем, что наше собственное образование стало основным ребром тех лет, которые мы провели за границей, и что пришло время вернутся домой, чтобы выполнить наши обязательства и взглянуть на проблему в месте ее географического происхождения. Нью-Йорк, крупный центр экономической власти, проявляющий все признаки современного города третьего мира — включая армию бездомных и безработных, существующих бок о бок с экстравагантной роскошью жизни богатых и знаменитых, неспособным правительством и разнузданным насилием — показался нам удачным выбором. Поэтому мы переселяемся в брюхо чудовища и берем с собой знания и опыт, приобретенные во время нашего тридцатилетнего изучения причин таких условий.

Мы отправились решать за других проблемы, которые, как мы полагали, заключены в них, пытаясь сделать их более похожими на нас. Теперь мы вернулись домой для того, чтобы помочь нашим соотечественникам лучше понять, каким образом мы — не исключая себя — содействуем тому, чтобы толкать мир на путь саморазрушения. Только когда мы будем готовы принять на себя ответственность и изменить себя, другие смогут полностью отвоевать то социальное и экологическое пространство, которое мы отобрали у них, и вновь обрести способность удовлетворять свои потребности в справедливом, демократичном и устойчивом мире, основанном на принципах равноправного партнерства.

ОТКРЫТОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ



Поскольку проблемы, обсуждаемые на этих страницах, неразрывно связаны основополагающими вопросами о ценностях, я полагаю, что уместно раскрыть те политические и духовные ценности, из которых я исхожу. Если говорить о политических ценностях, то я остаюсь традиционным консерватором в том смысле, что сохраняю глубокое недоверие к большим учреждениям и сосредоточении в них бесконтрольной власти. Я также продолжаю верить в важность рынка и частной собственности. Однако, в отличие от многих современных консерваторов, я питаю не больше любви к большому бизнесу, чем к большому правительству. И я не считаю, что обладание богатством должно сопровождаться особыми политическими привилегиями.

Я разделяю сострадание либералов к лишенным политических прав, приверженность равенству и озабоченность состоянием природы и верю, что правительство должно играть существенную роль, а права частной собственности должны иметь ограничения. Однако я считаю, что большое правительство может стать таким же бесконтрольным и так же разрушать общественные ценности, как и большой бизнес. Собственно говоря, я не доверяю ни одной организации, которая забирает в свои руки и концентрирует огромную власть, не поддающуюся контролю извне. Короче говоря, я причисляю себя к тем, кто ищет новый, скорее прагматичным, чем идеологический путь, и кто не легко поддается классификации в пределах консервативно-либерального спектра политических убеждений.

Я впервые столкнулся с экономикой в колледже, когда выбрал ее в качестве предмета специализации на младшем курсе. Очень скоро я обнаружил, что это сухая, скучная и оторванная от реальности наука, поэтому я переключилася на изучение человеческого поведения и вопросы организации. Теперь я понимаю, что экономические системы — это главные системы, организующие поведение в современных обществах, и их лучше всего изучать как поведенческие системы.

Хотя в этой книге подвергаются резкой критике институт корпорации и система, в которой функционирует бизнес, я никогда не выступал и не выступаю противником бизнеса. Эффективная система промышленности и торговли совершенно необходима для благосостояния человека. Изучая в университету вопросы государственного и делового управления, я полагал, что глобальные корпорации могут решить проблемы бедности и человеческих конфликтов. Но теперь я пришел к выводу, что те системные силы, которые создают питательную почву для роста и господства глобальных корпораций, лежат в основе стоящей перед человечеством необходимости выбора. Я считаю, что во избежание всеобщей катастрофы мы должны коренным образом преобразовал инфраструктуру бизнеса для того, чтобы вернуть силу малому и местному. Далее, я полагаю, что осуществление необходимого преобразования потребует, совместных усилий тех, кто работает внутри системы — включая и тех, кто возглавляет наши крупнейшие корпорации и финансовые институты — и фаданских организаций, работающих за ее пределами.

Что касается духовных ценностей, то я был воспитан в протестантской христианской вере, хотя нахожу мудрость в учениях всех великих религий. Я верю. что нам доступна внутренняя духовная мудрость, от которой мы оказались глубоко отчуждены институтами современной науки, рынка и даже религия и что наше спасение как биологического вида отчасти зависит от того, обратимся ли мы снова к этому источнику. Это повторное открытие может помочь нам установить творческое равновесие между рынком и человеческой общностью, наукой и религией, а также деньгами и духом, что существенно важно для создания и поддержания здорового человеческого общества.

Я надеюсь, что такое введение поможет вам подойти к этой книге, как если бы это была увлекательная беседа с близким другом. Читая ее, вы по сути дела ведете обмен мыслями со множеством друзей, которые сыграли важную роль в формировании представленного в ней анализа и предвидения. Если вы еще не включились в обсуждение этих тем на более продвинутом уровне, то я надеюсь, что эта книга подтолкнет вас к этому.

Если вы работаете в системе бизнеса, я убедительно прошу вас на время чтения книги «Когда корпорации правят миром» забыть о своей роли в бизнесе. Читайте ее с позиции гражданина и родителя, озабоченного будущим ваших детей. Это позволит легче и менее болезненно воспринять и оценить объективно содержащуюся в ней информацию и обдумать призыв присоединиться к движению по преобразованию системы.

Пожалуйста, читайте ее активно и критически. Сопоставляйте со своим личным опытом. Задавайте вопросы. Спорьте. Подумайте о последствиях для того образа жизни, который вы хотите вести. Обсуждайте ее с друзьями. Скажите им, с чем вы согласны и с чем не согласны, что нового вы узнали и какие видите в ней недостатки. Узнавайте, что они думают по этому поводу. Исследуйте новые возможности сообща. Выведите беседу на новый уровень. И действуйте. Хотя общее направление, в котором нам следует двигаться, становится яснее с каждым пройденным днем, никто еще не был там, куда мы должны прийти. Если мы будем искать хорошо проторенную дорогу, то наши поиски напрасны. Если заимствовать название книги диалогов между Майлсом Хортоном и Пауло Фрейре, двух великих общественных деятелей нашего времени, мы намечаем пункт назначения за далеким горизонтом, а потом «торим дорогу, идя по ней».

АРГУМЕНТАЦИЯ



Наша неспособность примириться с крахом системы общественных институтов отчасти объясняется тем, что телевидение сводит политические дискуссии к словесным препирательствам, а научные круги организуют интеллектуальные исследования по узко специализированным дисциплинам. Соответственно, мы привыкаем к фрагментарному восприятию сложных проблем. Однако мы живем в сложном мире, в котором почти каждый аспект нашей жизни так или иначе связан со всеми остальными. Когда мы ограничиваемся отрывочными подходами к системным проблемам, не удивительно, что наши решения оказываются несостоятельными. Если мы хотим, чтобы человеческий род пережил трудности, которые он сам себе создал, мы должны выработать способность к целостному мышлению и действию.

Целостное системное мышление требует критического отношения к упрощенным решениям, готовности искать связи между проблемами и событиями, которые не замечаются традиционным общением, и мужества вдаваться в суть предмета, которая может лежать за пределами нашего прямого опыта изнания. Привнося перспективу целостных систем, эта книга охватывает обширную область с множеством элементов. Чтобы помочь вам удержать в сознании то, каким образом отдельные аргументы, разработанные и доказываемые на протяжении всей книги, соединяются в единое целое, основная аргументация суммирована здесь. Я не прошу вас принимать все это множество аргументов на веру. Я только прошу держать сознание открытым до тех пор, пока вы не получите возможность изучить рассуждения и доказательства, на которых эти доводы основываются. В то же самое время, я полагаю, вы вынесете ваше собственное независимое суждение и со временем создадите свой собственный синтез, который может совпасть или разойтись с моим. Всегда помните, что мы все участники созидательного действия, и никто из вас не может обладать монополией на истину в нашем индивидуальном и совместном поиске понимания этих сложных проблем.

Отправной точкой книги «Когда корпорации правят миром» служат свидетельства того, что почти во всех странах мы испытываем все ускорившееся социальное и экологическое разрушение, что проявляется в росте нищеты, безработице, неравенстве, тяжких преступлениях, распаде семей и градации среды обитания. Эти проблемы отчасти порождены пятикратным увеличением экономического роста за периоде 1950 года, повлекшим за сбой увеличение нагрузки на экосистемы за пределы ее устойчивости. Продолжающаяся погоня за экономическим ростом как организующим принципом общественной политики ускоряет разрушение восстановительной способности экосистемы и общественных связей, которые скрепляют воедино человеческое общество. В то же время этот рост усиливает конкуренцию за ресурсы между богатыми и бедными — конкуренцию, в которой бедные неизменно проигрывают.

Правительства, похоже, совершенно не способны на адекватный ответ, и общественное разочарование переходит в гневное недовольство. Однако это не просто крах правительственной бюрократии. Это кризис самого управления, порожденный слиянием идеологических, политических и технологических сил, стоящих за процессом экономической глобализации, которая забирает власть у правительств, ответственных за общественное благосостояние, в пользу небольшой кучки корпоративных и финансовых институтов, движимых единственным императивом — поиском сиюминутной финансовой выгоды. В результате происходит концентрация огромной экономической и политической власти в руках немногих избранных, чья абсолютная доля продуктов в сокращающихся запасах природного богатства по-прежнему увеличивается со значительной скоростью, убеждая их таким образом, что система продолжает работать совершенно нормально.

Те же, кто расплачивается за расстройство этой системы, лишены права принимать решения и остаются в полном неведении относительно причин своих страданий из-за действий средств массовой информации, которые содержатся за счет корпораций и которые непрерывно обрушивают на рядовых граждан объяснения существующего кризиса с точки зрения власть предержащих. Активная пропагандистская машина, контролируемая крупнейшими корпорациями, постоянно убеждает нас, что потребительство — это путь к счастливой жизни, что причина наших бед в правительственном вмешательстве в дела рынка, а экономическая глобализация — это одновременно и историческая неизбежность, и благо для человеческого рода. На самом же деле это все мифы, насаждаемые для того, чтобы оправдать безграничную жадность и скрыть истинные масштабы глобальной трансформации общественных институтов в результате изощренного, щедро финансируемого и умышленного манипулирования малочисленной элиты, чьи деньги позволяют им жить в мире иллюзий, обособленно от остального человечества.

Эти силы переродили некогда полезные для общества корпорации и финансовые институты в инструменты рыночной тирании, которая опутала своими сетями весь мир, подобно метастазам раковой опухоли, колонизируя все больше жизненного пространства планеты, лишая людей средств к существованию, сгоняя их с обжитых мест, превращая демократические институты в пустую говорильню и высасывая жизненные соки общественного организма в ненасытной погоне за деньгами. Когда наша экономическая система сорвалась с орбиты и приобрела большее влияние над демократическими институтами, даже наиболее мощные корпорации стали заложниками сил глобальной финансовой системы, которая порвала связь между созданием денег и созданием реального богатства, и стала поощрять извлекательное финансирование в ущерб производительному. В крупном выигрыше оказались и те корпоративные налетчики, которые обкладывали успешные компании, вынуждая их тратить основные средства в угоду краткосрочным прибылям, и спекулянты, которые извлекают выгоду из неустойчивости рынка и взимают частный налог с тех, кто занят производительной работой и инвестированием.

Под давлением необходимости приносить все больше краткосрочной прибыли, самые крупные корпорации мира сокращаются, увольняя рабочих и устраняя некоторые функции. Однако они не становятся от этого менее влиятельными. Ужесточая контроль над рынками и технологиями посредством слияний, скупок и стратегических альянсов, они ставят как субподрядчиков, так и местное население в условия вынужденной конкуренции друг с другом, с неизбежным понижением оплаты труда в борьбе зато, чтобы получить работу и выход на рынок, которые контролируются глобальными корпорациями. Связанные с ними рыночные силы увеличивают нашу зависимость от социально и экологически опасных технологий, которые приносят в жертву наше физическое, общественное, экологическое и душевное здоровье в угоду прибылям корпораций.

Проблема заключается не в бизнесе или в рынке как таковых, а в сильно коррумпированной глобальной экономической системе, которая вышла далеко за пределы человеческого контроля. Деятельность этой системы стала настолько мощной и извращенной, что менеджерам корпораций становится все труднее управлять ими, соблюдая интересы общества, даже если их моральные ценности и приверженность этим интересам чрезвычайно велики.

Побуждаемая императивом преумножения денег, эта система обращается с людьми как с источником неэффективности и быстро отделывается от них на всех уровнях системы. Точно так же, как промышленная революция уменьшила зависимость от мускульной силы, информационная революция уменьшает зависимость от ушей, глаз и мозгов. Первая промышленная революция решила проблему вызванной ею безработицы путем колонизации более слабых народов и высылки избытка населения в качестве эмигрантов в менее населенные земли. Население в колонизированных странах обратилось к традиционным общественным структурам, чтобы поддержать свое существование. С уменьшением свободных для колонизации земель и значительным ослаблением социальной экономики в результате вторжения рынка, таких «клапанов безопасности» остается все меньше. Следовательно, избыточная рабочая сила теперь оказывается жертвой голода и насилия, превращается в бездомных попрошаек, получателей пособий или обитателей лагерей для беженцев. Продолжение этого курса почти с неизбежностью ведет к ускорению общественного и экологического распада.

Однако в наших силах вернуть ту власть, которую мы уступили институтам денег, и воссоздать общественные системы, которые питают культурное и биологическое разнообразие, открывая таким образом новые широкие возможности для общественного, интеллектуального и духовного прогресса, который мы не можем сейчас даже вообразить. Миллионы людей во всем мире уже взялись за дело по отвоевыванию этой власти, реорганизации своей жизни и залечиванию ран земли. Эти инициативы сливаются, образуя глобальные связи, которые закладывают основание мощному политическому движению, кренящемуся в глобальном сознании единства всей жизни.

В книге «Когда корпорации правят миром» говорится, что необходима сделать гражданам в поддержку этих усилий: добиться вытеснения корпораций из политической деятельности и создания местных экономик, которые укрепляют местные общины внутри системы глобальной корпорации. Достигнув предела материалистического видения научной и промышленной эры, начатой революцией Коперника, мы теперь находимся на пороге экологической эры, вызванной к жизни Экологической революцией, основанной на более целостном видении духовного и материального аспектов нашей природы. Эта революция призывает каждого из нас вернуть себе политическую власть, вернуться к своим духовным основам и создать общество, которое содействует нашей способности и желанию отдаться радостной и полнокровной жизни.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 2852


Возможно, Вам будут интересны эти книги: