Льюис Кори.   Морганы. Династия крупнейших олигархов

Глава 29. Паника 1907 года

   – Гхе, гхе! – откашлявшись, с важным видом сказала Мышь. – Все готовы? Тогда начнем.

   – Д-да! – сказал Попугайчик и содрогнулся.

   – Простите, – спросила, нахмурившись, Мышь с чрезмерной учтивостью, – вы, кажется, что-то сказали?

   – Нет-нет, – поспешно ответил Попугайчик.

   – Значит, мне показалось, – заметила Мышь. – Итак, я продолжаю.

Алиса в Стране чудес


   В 1907 году Дж. Пирпонту Моргану было уже семьдесят лет, и многие думали, что он ушел в отставку, но они недооценивали Моргана. Почти до самой смерти он был агрессивно активен и управлял домом Морганов. Рассказывали, что о своем друге, который отошел от дел и вскоре умер, Морган сказал так: «Если бы он продолжил работу, то еще бы жил».

   Возможно, эта история весьма апокрифична. В той или иной степени она относится к биографии любого капитана промышленности и финансов Америки. И все же она характерна для Моргана и других бизнесменов, которые считали его идеалом и типичным представителем которых он был. Этот человек олицетворял собой целый цикл цивилизации, был полностью поглощен своим бизнесом (который означал власть и возможность командовать другими людьми), он наслаждался жизнью и своей неизменной большой черной сигарой. А затем разразилась огромная паника 1907 года, которая застала Моргана на пике его могущества.

   Активно участвовавший в финансовой жизни, Морган, как и другие важные финансисты, не подозревал о грозящей панике. После депрессии 1904 года начался период процветания, во время которого бизнес развивался беспрецедентно активно. Финансисты рационально использовали этот «расцвет» и утверждали, что паника более невозможна благодаря их контролю за процессом концентрации промышленности и финансов (то же самое они говорили после депрессии 1921 года). Но их расчеты не оправдались, как и надежды самого Моргана.

   Промышленность все еще оставалась неплановой, и не было механизма, способного отладить производство и потребление, чтобы предотвратить индустриальный кризис. Процветание, как обычно, способствовало концентрации прибылей и доходов, порождая отчаянную спекуляцию, особенно акциями железных дорог. Э.Г. Гарриман, используя деньги, полученные им от продажи холдингов «Юнион Пасифик» в «Грейт нозерн» и «Нозерн Пасифик», ринулся на рынок, скупая в большом количестве акции железных дорог (чтобы расширить свою железнодорожную империю) и поднимая цены. Олигархия «Стандард ойл» снова активно манипулировала рынком, сосредоточив свое внимание на бумагах «Амалгамейтед коппер», цена на которые сначала поднялась до ста пятнадцати, а затем обрушилась до пятидесяти двух, а годовой оборот акций составил тридцать миллионов штук. Все более крупные эмиссии новых ценных бумаг, все более сомнительного типа, лишь усиливали эту спекулятивную манию. Финансовая напряженность нарастала. «Плохо усвояемые ценные бумаги», о которых говорил Морган, вскоре стали неудобоваримыми. Беспринципные финансисты нагло использовали ресурсы банков и страховых компаний для своих махинаций и спекуляций.

   Финансовая ситуация в целом была нездоровой. Усугубленным, но характерным отражением данной ситуации явилась группа Морзе – Хайнц. Чарльз У. Морзе (позже попавший в тюрьму) сколотил огромное состояние на «Америкен айс компани», завышая цены, манипулируя акциями и подкупая общественных деятелей. Морзе организовал чрезмерно капитализированное и нездоровое объединение атлантических прибрежных пароходных линий (купив у «Дж. П. Морган и К°» одну из железных дорог, чтобы контролировать одну пароходную компанию), а затем приобрел несколько банков в Нью-Йорке, использовав средства одного банка для займов на покупку другого. Союзник Морзе, Ф. Огаст Хайнц, контролировавший «Юнайтед коппер» и «Этна индемнити компани», имел значительные промышленные и финансовые интересы. Эта группа Морзе – Хайнц находилась в первых рядах спекулятивного движения и использовала ресурсы финансовых учреждений для своих спекуляций с ценными бумагами. Группа была мощной, владела миллионами и вызывала зависть у более мелких магнатов.

   В марте 1907 года появились первые признаки приближавшегося финансового шторма. На бирже Нью-Йорка цены резко пошли вниз, обозначив настораживающий спад, как заявляли на Уолл-стрит. Темпы производства и роста заработной платы стали снижаться, и это неминуемо сказалось на раздутой стоимости ценных бумаг. Ситуацию осложняло то, что крупные финансисты из-за многочисленных эмиссий «невостребованных» ценных бумаг были вынуждены закрывать свои предприятия.

   Финансовое сообщество отказывалось признавать эти факты и настаивало на том, что именно политика президента Рузвельта, враждебная ко всем корпорациям и их ценным бумагам, особенно к железным дорогам, ответственна за все неполадки на рынке акций. Морган вместе с тремя другими важными финансистами предложил президенту обсудить создавшееся положение. Уолл-стрит назвала эту встречу «удовлетворительной».

   Несмотря на это, промышленная и финансовая ситуация оставалась нездоровой, и ни Рузвельт, ни Морган уже не могли ее изменить. В августе на бирже вновь произошел обвал цен, что больно ударило по банкам, которые скупали акции во время мартовских волнений и планировали продать их по более высокой цене, но не смогли. Для облегчения денежной ситуации Министерство финансов распределило двадцать восемь миллионов долларов среди банков небольших городков. Неудачи бизнеса нарастали, и многие корпорации потерпели крах. В октябре акции «Юнайтед коппер» обвалились, и Ф. Огаст Хайнц оказался на мели. От падения «Юнайтед коппер» серьезно пострадал банк «Меркантайл нэшнл», находившийся под контролем Хайнца и финансировавший его спекуляции. Другие банки готовы были помочь, но только при условии, что Хайнц и его директора уйдут в отставку. Те согласились, и «Меркантайл нэшнл» был реорганизован. К этому моменту ситуация вышла из-под контроля. «Никербокер траст компани», находившаяся под контролем Морзе и финансировавшая его спекуляции, как подразделение Хайнца, оказалась неплатежеспособной. Ей угрожало закрытие, так как Национальный коммерческий банк отказался и далее быть ее агентом по клирингу. Клиенты осаждали банки. На совещании в офисе Моргана, представлявшем концентрацию финансовых сил, Хайнцу и Морзе был выдвинут ультиматум – выйти из всех финансовых учреждений, чтобы тем могла быть оказана помощь. Это было исполнено, и новый президент «Никербокер» обратился за помощью к Моргану, но тот ответил: «Я не могу больше оставаться козлом отпущения для всех. Мне надо где-то остановиться».

   На следующем совещании за решение против треста «Никербокер» участники проголосовали «большими пальцами вниз». После этого совещания Морган сказал: «Мы делаем все возможное как можно быстрее, но пока ничего из этого не кристаллизуется».

   Когда же его спросили относительно треста «Никербокер», Морган ответил: «Я ничего об этом не знаю и не хочу об этом говорить».

   Под руководством Моргана разрабатывались планы выхода из этого кризиса. 20 октября, несмотря на сохранявшееся беспокойство, Уолл-стрит чувствовала себя уверенно, а Джекоб Г. Шифф сказал: «Беда миновала, и ситуация в общем нормализовалась».

   Но уже через три дня банки начали разоряться, а на бирже воцарилась паника.

   Министр финансов Джордж Б. Кортелью бросился в Нью-Йорк и провел встречи с Морганом, Перкинсом, Бейкером, Стилманом и другими. Правительству пришлось признать диктат Моргана – это было неизбежным решением. Под контролем правительства не было никакого банковского учреждения, способного мобилизовать ресурсы банков во время кризиса. Несмотря на проведенную Морганом и другими финансовую централизацию, национальная банковская система еще не полностью координировалась, резервы были разбросаны по хранилищам тысяч банков, которые не доверяли друг другу и не хотели или не могли эффективно сотрудничать. Банки начали поиск денег, а для их предоставления или распределения не существовало никакой центральной организации. Сотрудничество и централизующую организацию пришлось спешно организовывать в самый разгар паники, когда банки один за другим терпели крах. Решение этой задачи было вверено банкирскому дому Морганов, наиболее мощному финансовому учреждению, находившемуся под контролем одного человека, имевшего достаточно высокий финансовый авторитет – Дж. Пирпонту Моргану. То, что надлежащим образом организованная банковская система могла сделать автоматически, Моргану приходилось выполнять импровизационным путем и в диктаторском стиле. Кортелью согласился на диктат Моргана и так свидетельствовал на расследовании дела о «Монетарном тресте»:

   Антермайер. Каково было отношение к этому господина Моргана?

   Кортелью. По общему признанию господин Морган считался ведущей фигурой среди бизнесменов, которые объединились вокруг него, чтобы попытаться справиться с этой чрезвычайной ситуацией.

   Антермайер. В определенном смысле он был представителем банков, не так ли?

   Кортелью. Он был представителем всего бизнес-сообщества.

   Антермайер. Значит, господин Морган был генералом, ответственным за всю ситуацию?

   Кортелью. На него возлагались общие надежды в плане руководства и лидерства.

   Антермайер. И банки действовали по его указанию и выполняли его инструкции?

   Кортелью. В то время, мне кажется, это было действительно так.

   Министерство финансов разместило сорок два миллиона долларов без процентов в банки, которые контролировались или были связаны с домом Морганов, а распределение этих средств для исправления ситуации определялось целой серией совещаний, проходивших под руководством самого Моргана.

   Учитывая опыт 1903–1904 годов, «Дж. П. Морган и К°» находилась в боевой готовности, чтобы встретить этот кризис и сохранить высокую степень ликвидности своих ресурсов. Соратники и учреждения Моргана, а также его генералы бизнеса – Джордж Ф. Бейкер из Первого национального банка и Джеймс Стилман из банка «Нэшнл сити» – сконцентрировали в своих руках огромную денежную мощь, которая доминировала над всеми остальными банками и общей ситуацией. Они определяли меры по преодолению кризиса, а Бейкер и Стилман безоговорочно принимали власть Моргана. С царской щедростью Морган впоследствии так сказал своему сыну (который отсутствовал в Нью-Йорке во время этой паники): «Конечно же, как ты видишь, все это невозможно было сделать без господина Бейкера, он всегда готов выполнить свое дело, и даже больше».

   Это стало звездным часом Моргана, окончательным проявлением его могущества, кульминацией его власти. Президент Рузвельт, всегда клеймивший «плохих богачей», принял финансовый диктат Моргана через посредство министра финансов. Один за другим недруги Моргана приходили к нему, предлагали использовать их ресурсы и спрашивали его указаний – Джон Д. Рокфеллер, Эдвард Г. Гарриман, Джекоб Г. Шифф, Томас. Ф. Райан. За ними потянулись президенты банков, железных дорог и промышленных объединений. Гарриман так сказал одному из репортеров: «Это время не рассуждать, это время – действовать».

   Все они ждали указаний Моргана, который раздавал их в своей обычной резкой манере. Совещания проводились одно за другим, как правило, в библиотеке Моргана. Пока более мелкие мастера делать деньги обсуждали свои планы в библиотеке, Морган сидел в небольшой совмещенной комнате, храня грозное молчание, поигрывая бриллиантовым перстнем и покуривая свою неизменную большую черную сигару – отчужденно, властно и величественно. Когда собравшиеся приходили к какому-то решению, Морган входил, выслушивал их и обычно отвечал «да» или «нет». Либо бизнесмены предоставляли ему листок бумаги, на котором были перечислены их ресурсы или потребности и который Морган мог молча разорвать. Затем этот мастер делать деньги возвращался к своему перстню и неизменной большой черной сигаре, пока за ним не посылали вновь. Либо же, на более важных совещаниях, Морган сидел вместе с другими и молча слушал до тех пор, пока наконец не наступал момент, когда он в ультимативной форме оглашал принятое им решение. Да, это был звездный час Моргана.

   Потребность биржи в деньгах подскочила до небес, и ее президент Р.Г. Томас обсудил сложившуюся ситуацию со Стилманом. Вот как Томас свидетельствовал на разборе дела «Монетарного треста»:

   Антермайер. Вы говорили с господином Стилманом о нехватке денег?

   Томас. Да… И он порекомендовал мне обратиться к господину Моргану и рассказать ему все, о чем я говорил с господином Стилманом.

   Антермайер. И вы отправились в офис господина Моргана?

   Томас. Да… Господин Морган сказал: «Мы намерены предоставить вам, – я думаю, это были его слова, – двадцать пять миллионов долларов. Отправляйтесь обратно на биржу и объявите об этом». Тогда я сказал: «Господин Морган, я хотел бы внести одно предложение». Он спросил: «Что же это?», и я ответил: «Дело вот в чем – если вы разделите эту сумму между несколькими людьми, то, по моему мнению, это будет лучше с точки зрения привлечения денег и исправления чрезвычайной ситуации». Он сказал: «Это хорошее предложение. Перкинс, распредели эту сумму между несколькими людьми». После этого я отправился обратно на биржу.

   Решающее влияние Моргана во время этого кризиса определялось как его личностью, так и ведущим финансовым положением дома Морганов. Прежде всего под прямым управлением или влиянием Моргана находились банки, железные дороги и промышленные объединения, сотрудники которых привыкли выполнять его распоряжения. Эта крупнейшая из финансовых групп была связана с другими группами системой общности интересов, которой оперировал дом Морганов, и вся эта структура представляла собой объединение финансовых сил, над которым возвышался самолично Пирпонт Морган. Ну и конечно же нельзя забывать и о личном престиже. Морган был идеалом для бизнесменов, солидный, значимый и успешный, молчаливый и умелый, внушавший доверие даже тем людям, которые недолюбливали или боялись его. Когда паника стала превращаться в хаос, Морган продолжал вселять уверенность в более мелких предпринимателей, и это стало составной частью его огромного вклада в восстановление ситуации.

   Когда банки рушились, а призывы о помощи множились, импровизированная организация под управлением Моргана мобилизовала имеющиеся деньги и распределяла их среди других банков и финансовых учреждений. «Дж. П. Морган и К°» объявила, что предполагает использовать все проценты и дивиденды своей фирмы, в частности дивиденды «Нозерн Пасифик» на два миллиона семьсот тысяч долларов, для облегчения стрессовой денежной ситуации. Джон Д. Рокфеллер поместил десять миллионов долларов в одну трастовую компанию и обещал еще пятьдесят. Банки импортировали золото из Европы. Деньги полились на биржу, Морган приказал медведям не продавать, а Джеймс Р. Кин старался предотвратить еще один крах рынка. 28 октября газеты сообщали, что ситуация «возвращается к нормальному состоянию».

   При проведении этих операций первостепенное внимание, естественно, уделялось учреждениям, находившимся под контролем или влиянием дома Морганов, их подразделениям и их союзникам. Некоторые более мелкие трастовые компании жаловались, что деньги, попавшие в руки Моргана, до них не доходили и они не получали никакого облегчения. Когда президент «Траст компани оф Америка» обратился к Моргану с просьбой о помощи, тот отмахнулся, сказав: «Их слишком много, отметите их».

   На другом совещании, когда обсуждался вопрос об оказании помощи одной из трастовых компаний, Морган сказал: «Почему я должен в это вникать? Все мои дела в порядке. Я уже достаточно сделал. Я не стану этим заниматься, если только (и сделал соответствующий жест) не получу от этого то, что мне нужно».

   Джеймс Стилман не соглашался с ним и выступал за оказание незамедлительной помощи этой трастовой компании. Складывалась довольно деликатная ситуация. Никто не осмеливался напрямую перечить Моргану, кроме Стилмана, который, однако, знал, что если Морган четко сказал «нет», то это решение окончательное, а остальным остается лишь подчиниться. Стилман хорошо изучил Моргана, человека высокомерной гордыни, не терпящего неподчинения. Чтобы смирить гордыню Моргана, требовалась дипломатия, иначе он никогда не изменит своего решения. После целой ночи трудных переговоров, в которой тонкая дипломатия соревновалась с массивной властью, Стилман все же победил, и трастовым компаниям была обещана помощь.

   Паника уже почти закончилась, когда Моргану сообщили, что одна из наиболее важных брокерских фирм города может потерпеть банкротство, если незамедлительно не получит помощь. Эти брокеры, Мур и Шлей, владели большим пакетом акций «Теннесси коул, айрон и рэйлроуд компани», входившей в синдикат, в котором участвовали Джон. У. Гейтс и Оливер Г. Пейн. Эти ценные бумаги трудно было продать из-за ограниченности рынка акций. Тогда было предложено оказать ей помощь в виде приобретения корпорацией «Юнайтед стейтс стил» собственности «Теннесси коул и айрон», которая в качестве платы получит облигации корпорации, пользующиеся большим спросом, чем ценные бумаги компании. Это предложение было рассмотрено на полуночной встрече в библиотеке Моргана. Гэри и Фрик возражали против этой покупки, а Фрик предлагал вместо этого выдать «Мур и Шлей» заем в размере пяти миллионов долларов. Морган же настаивал на покупке, но тут возникала проблема ее законности с точки зрения антимонопольных законов, и Гэри и Фрик были посланы в Вашингтон для получения согласия президента Рузвельта. Президент такое согласие дал.

   Покупка «Юнайтед стейтс стил» собственности «Теннесси коул и айрон» была оправданной в том смысле, что сдерживала панику, а Рузвельт утверждал, что его действия по одобрению данной сделки содействовали «прекращению паники». Но так ли это было на самом деле? Паника практически закончилась, и «Мур и Шлей» можно было спасти другими способами, посредством прямого займа или нескольких миллионов, которые помогли бы и банкам, и рынку акций. На правительственном расследовании дела «Стального треста» в 1911 году Гэри свидетельствовал:

   Литтлтон. Предположим, вместо покупки «Теннесси коул и айрон», для выправления ситуации вы предоставили бы «Мур и Шлей» заем в облигациях «Юнайтед стейтс стал». Достигли бы вы в этом случае аналогичных результатов?

   Гэри. Возможно, но такого не предлагалось. Мы предлагали выдать им заем в пять или шесть миллионов и получить акции «Теннесси коул и айрон» в качестве дополнительного обеспечения. Но они заявили, что это не решит их проблемы.

   Литтлтон. Вы могли бы предоставить облигации без какого-либо ущерба для «Стал корпорейшн»?

   Гэри. Да, могли.

   Литтлтон. Если эти облигации в случае их обмена стали бы средством спасения «Мур и Шлей», могли бы они стать столь же эффективным средством в случае их предоставления в виде займа, как вы считаете?

   Гэри. Да, вполне возможно.

   «Мур и Шлей» крайне нуждалась в помощи, но форму этой помощи определяли другие соображения. «Теннесси коул и айрон», ведущему концерну по производству железа и стали на Юге, принадлежали огромные запасы угля и железной руды в Алабаме. Они могли стать потенциальной основой для создания другого крупного сталелитейного объединения. Фактически уже вынашивались планы его объединения с двумя другими компаниями, но они так и не были никогда реализованы. Купив «Теннесси коул и айрон», «Юнайтед стейтс стил» удаляла важного конкурента и становилась наиболее мощным и единственным фактором в железоплавильной индустрии Юга. В обычные времена такая покупка была бы невозможной, учитывая нападки на «Юнайтед стейтс стил» как на монополистическое объединение. Но паника предоставила возможность для такого резкого удара по бизнесу соперника и приобретения большой ценности. Через несколько месяцев Гэри признался в том, что эта сделка добавила шестьсот миллионов тонн железной руды и миллиард тонн угля к резервам «Юнайтед стейтс стил корпорейшн».

   Аист несет «восстановленное доверие».

   «Нью-Йорк уорлд», 29 октября 1907 г.



   Паника закончилась… Появились свидетельства нечестного использования фондов трастовой компании ее сотрудниками и директорами… Произошла целая серия арестов и еще одна череда самоубийств… Президент «Никербокер траст» Чарльз Т. Барни, хоть сам и не утратил платежеспособность, покончил жизнь самоубийством из-за «потери престижа»… Говард Максвелл, еще один президент трастовой компании, перерезал себе горло. Арестованный по обвинению в воровстве и использовании фондов треста в сделках с акциями, Максвелл, оставшись без единого пенни, был брошен всеми своими друзьями, которые отказались даже помочь ему собрать выкуп. Но эти же друзья предложили его вдове оплатить расходы на похороны, но она скорбно отвергла их предложение: «Мне не нужна помощь, которую они сейчас предлагают – уже слишком поздно».

   В Нью-Йорке было сто тысяч безработных, а по всей стране – возможно, три миллиона. «Люди были готовы работать за тридцать пять центов в день, а очереди за хлебом были переполнены нуждающимися… В разгар этой паники семидесятилетний Эндрю Карнеги, наслаждаясь игрой в гольф, сказал: «Все хорошо, когда становится лучше».

   Морган и Бейкер отправились в Вашингтон для встречи с президентом Рузвельтом, чтобы сообщить ему об окончании паники… Депрессия промышленности продолжалась почти два года. Мудрые бизнесмены организовали движение «Саншайн», убеждая людей думать, что процветание – это путь к благосостоянию, но, несмотря на его магический потенциал, благосостояние народа так и не улучшилось.

   Дж. Пирпонт Морган получил официальную благодарность от финансового сообщества за его деятельность во время кризиса. Пресса называла его «человеком дня», восхваляя его гений, эффективно действовавший при решении «сложных проблем бизнеса и финансов». В выпущенном лордом Ротшильдом бюллетене говорилось: «Последние действия Моргана наполняют нас восхищением и уважением». Паника привела к многочисленным банкротствам, к изменению финансовой мощи многих и распаду ряда объединений, но «Морган продолжал править!».



<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 2865


Возможно, Вам будут интересны эти книги: