Чарлз Райт Миллс.   Властвующая элита

1

Когда прослеживаешь процесс изменения представлений ученого мира о людях из сферы большого бизнеса, к которым принадлежат и крупнейшие американские богачи, то получается довольно забавная картина. В те времена, когда американская печать впервые открыла "великих моголов", этой темой занимались не только журналисты-"обличители", отдавшие свое перо делу разоблачения пороков и преступлений социальных верхов, но и авторы статей в академических журналах и академических исследований. В период кризиса 30-х годов, когда "бароны-разбойники" боролись со звериной яростью против всяких попыток ущемления их богатства и все больше покрывали себя бесчестием и позором, книга Густавуса Майерса, которой раньше никто не интересовался, стала "бестселлером" в серии "Современной библиотеки", а Мэтью Джозефсон и Фердинанд Ландберг оказались авторами, которых начали цитировать. Но сейчас, при консервативных умонастроениях ученого мира, характерных для послевоенного периода, "бароны-разбойники" превращаются в ученых сочинениях в деятелей, стоящих на страже государственных интересов в промышленности. Крупные корпорации, отлично сознающие значение рекламы, обзавелись наукообразно написанными монографиями, посвященными истории их деятельности, - и колоритный образ "великого могола" превратился в образ героического хозяйственного деятеля, героя-созидателя, великие достижения которого являются благодеянием для всех; в образе этой возвышенной личности заправилы корпораций черпают свое моральное право вершить и управлять и спокойное, твердое сознание правомерности всех своих действий, связанных с их хозяйской функцией.

Когда прослеживаешь эту смену академических оценок и представлений о деятелях большого бизнеса, то создается впечатление, что историки не способны были объять своим умом весь последний столетний период исторического развития страны и аккуратно рассматривали каждый из его отрезков сквозьполитические очки любого и каждого правительства, существовавшего в это время.

Широко распространены две версии о происхождении огромных американских состояний теперь и в прошлом. Первая из этих версий, ведущая свое начало от обличительной литературы конца XIX и начала XX века, была лучше всего изложена Густавусом Майерсом, работа которого как бы является громадным, составленным с педантичной скрупулезностью комментарием к утверждению Бальзака, что за каждым крупным состоянием кроется преступление. "Бароны-разбойники", как стали называть биржевых тузов после гражданской войны, набрасывались на людей, ищущих приложения своим капиталам, как толпа женщин устремляется субботним утром на дешевую распродажу. Они грабили естественные богатства страны, вели друг с другом экономические войны, вступали друг с другом во всякого рода союзы, наживались на всякого рода общественных и государственных экономических начинаниях и пускали в ход все и всяческие средства для достижения своих целей. Они заключали с железными дорогами соглашения об удешевленных тарифах, покупали газеты и подкупали редакторов, уничтожали независимые, конкурировавшие с ними предприятия, пользовались услугами квалифицированных юристов и именитых государственных деятелей для того, чтобы удержать свои права и обеспечить свои привилегии. В этих сильных людях действительно есть что-то демоническое; когда их именуют баронами-разбойниками, то это больше чем фраза. Не существует, надо полагать, праведного экономического пути, ведущего к накоплению личного состояния в 100 млн. долл., - хотя, правда, в ходе достижения этой цели имеется возможность возложить применение неправедных средств на других, так что руки стяжателя остаются чистыми.

Если не всякое крупное богатство является непременно бесчестно нажитым богатством, то всякое бесчестное богатство, наживать которое безопасно, непременно становится крупным богатством. Лучше, как известно, изъять посредством создания корпорации по 10 центов у каждого из 10 млн. граждан, чем изъять силой оружия по 100 тыс. долл. у каждого из 10 банков. И вместе с тем это безопаснее.

Такие обличительные изображения крупнейших богачей часто оспаривались. Критика этих концепций основывалась не столько на опровержении тех фактов, которыми они оперировали, сколько на доказательстве того, что подобные представления базируются на оценках, производимых с точки зрения формальной законности, нравственных начал и с точки зрения высоких требований, предъявляемых к человеческой личности. Критики полагали, что более правильно было бы рассматривать дело с точки зрения экономических функций, которые "великие моголы" выполняли в свое время и в своей сфере деятельности. В этой концепции, которая была наиболее искусно изложена Йозефом Шумпетером, титаны богатства рассматриваются как люди, пребывавшие в центрах зарождения "непрерывного урагана новшеств", бушевавшего на протяжении всей эпохи расцвета капитализма. Люди острого ума, они ценой нечеловеческих усилий создавали и объединяли частные предприятия, служившие образцами применения новой производственной техники и новых финансовых инструментов хозяйствования или новых форм использования старой производственной и финансовой техники. Эта техника и соответствовавшие ей социальные институты являлись подлинным двигателем капиталистического прогресса, а "великие моголы", творившие их и управлявшие ими, определяли самый темп развития капитализма. Шумпетер объединяет, таким образом, теорию развития капитализма с теорией социальной стратификации, стремясь объяснить и, разумеется, восславить "созидательное разрушение" великих предпринимателей.

Эти контрастные образы - грабителя и новатора не обязательно исключают друг друга. Многие из черт, представленных в обоих образах, могли соответствовать истине, ибо различие между двумя образами обусловлено преимущественно различием аспектов, в которых авторы, придерживавшиеся столь разных представлений, рассматривали создателей огромных состояний. Майерс преимущественно занимается выяснением правового аспекта; его интересуют нарушения законодательных норм и наиболее жестокие и грубые душевные особенности изученных им людей, Шумпетера же главным образом занимает роль этих людей в развитии техники и экономики на различных стадиях капитализма, хотя он тоже слишком склонен к поспешным и легковесным моральным оценкам, побуждаемый к тому убеждением, что в каждом поколении только люди незаурядного ума и энергии возносятся на социальную вершину теми движущими силами, которые, по учению Шумпетера, они же и творят.

Вопрос о крупнейших богачах - это лишь одна из сторон более обширной проблемы взаимозависимости между отдельными людьми и отдельными социальными институтами и зависимости тех и других от социальной структуры, в рамках которой они действуют. Если люди иногда сами создают социальные институты, то социальные институты всегда отбирают и формируют людей. При изучении любого исторического периода мы обязаны соизмерять значение характера, воли, ума отдельных личностей со значением не зависящей от них общественной структуры, позволяющей им практически проявлять эти духовные особенности.

Такого рода проблемы невозможно решать путем ссылок на чисто личные особенности богачей, на их коварство или проницательность, узость мысли или решительность, природный ум или необычайное везение, фанатизм или сверхчеловеческую энергию. Такие суждения сводятся лишь к оперированию набором слов, отражающих различные моральные оценки деятельности людей, накопивших огромные богатства. Ни ссылки на безжалостный и незаконный образ действий (оценка, которой довольствуется Густавус Майерс), ни ссылки на дальновидное и искусное управление промышленностью - оценка, вполне, по-видимому, удовлетворяющая многих историков, - не могут служить объяснением механики образования огромных американских состояний: в них нет ничего, кроме морального осуждения или апологии. Вот почему современные социальные психологи, объясняя возникновение какой-либо социальной и экономической прослойки, не довольствуются ссылками на духовные особенности отдельных лиц.

Более пригодный и более соответствующий современному мышлению ключ к объяснению интересующих нас явлений следует искать в объективных обстоятельствах. Необходимо разобраться в природе объективных возможностей обогащения, создаваемых развитием экономики, а также в личных особенностях, позволяющих и побуждающих людей рассматриваемой группы использовать эти возможности. Совершенно ясно, например, что для того, чтоб завоевать и сохранить почетное место среди морских пиратов, нужны совершенно иные личные качества, чем для преуспевания среди мирных овцеводов. Если же говорить об условиях американского капитализма, то так же очевидно, что в 1870 г. высокая карьера требовала иных качеств, чем качества, требуемые ныне, 80 лет спустя. Представляется поэтому довольно беспредметным искать ключ к пониманию процесса появления крупнейших богачей в тайных источниках их внутренней жизни и их личных причуд.

Больше того, объяснение природы богачей как социальной категории ссылками на их индивидуальные особенности обычно оказывается тавтологией. Так, например, понятие "одаренности" чаще всего трактуется в обществе, где деньги представляют собой наивысшую ценность, как способность делать деньги; говорят же в США: "если ты такой башковитый, то почему ж ты не богач?" А так как мерилом способностей человека считается его умение делать деньги, то степень одаренности измеряется, конечно, размером богатства - и самый богатый всегда оказывается самым способным. Но если это так, то способности не могут служить объяснением богатства; оперировать фактом приобретения богатства как признаком одаренности, а потом ссылаться на одаренность для объяснения богатства - значит просто жонглировать двумя словами, под которыми подразумевается одно и то же явление: факт существования американских мультимиллионеров.

Понимание особенностей экономики времён юности Карнеджи имеет больше значения для объяснения его успехов, чем выявление того факта, что его мать была практичной женщиной. Как бы ни был "безжалостен" Коммодоре Вандербильдт, ему не удалось бы завладеть железными дорогами, если бы политическая система того времени не была насквозь изъедена коррупцией. Представим себе, что закон Шермана был бы проведен в жизнь таким образом, что существование крупных корпораций было бы объявлено незаконным. Что стало бы тогда с крупнейшими американскими богачами - независимо от их духовных особенностей и качеств? Для того чтобы постичь причину появления американских мультимиллионеров, важнее разобраться в географическом распределении нефтяных источников и в особенностях американской налоговой системы, чем в душевных особенностях ХарольдсонаХента; важнее получить представление о правовой системе, в рамках которой развивается американский капитализм, и о продажности представителей этой системы, чем о раннем детстве Джона Рокфеллера; важнее разобраться в особенностях технического прогресса при капитализме, чем рассуждать о безграничной энергии Генри Форда; важнее понять, какое влияние оказала война на потребность в нефти и какие она создала лазейки для уклонения от налогового обложения, чем установить несомненную проницательность Сида Ричардсона; важнее изучить механику возникновения торговых предприятий, охватывающих всю страну, и механику образования рынков массовых товаров, чем установить тот факт, что Вулворт отличался бережливостью. Может быть, и верно, что Джон Пирпонт Морган в детстве сильно страдал от чувства неполноценности; возможно, что его отец действительно полагал, что он никогда ничего не достигнет. Может быть, именно это породило в нем необычайное стремление к власти ради власти. Но все это не имело бы ровно никакого значения, если бы он жил в индийской деревне периода 1890-х годов. Чтобы понять, что представляют собой крупнейшие американские богачи, нужно прежде всего понять экономическую и политическую структуру страны, в которой они достигли богатства.

Для управления капиталистической экономикой как производственным аппаратом и машиной, делающей деньги, требуются люди разного склада; требуются усилия многих одаренных людей данной страны. Люди любого склада не в состоянии были бы скопить крупные состояния, если бы не существовало определенных условий экономического, технического и политического порядка. Возникновение крупнейших американских состояний - это одна из сторон особой формы индустриализации, происходившей в особой стране. Эта форма индустриализации, базировавшейся исключительно и только на частном предпринимательстве, дала возможность отдельным лицам занять такие стратегические позиции, что они могли господствовать над сказочно могучими средствами производства, сочетать силу науки и труда, контролировать отношения между человеком и природой - и на всем этом наживать миллионы. Не только анализ прошлого убеждает нас в том, что подобные условия индустриализации должны неизбежно порождать мультимиллионеров; мы легко можем предвидеть то же самое в отношении других, не прошедших еще стадию индустриализации стран и можем убедиться в справедливости нашей мысли, наблюдая иные формы индустриализации, отличные от наших.

Пример Советского Союза теперь ясно показал всему миру, что можно осуществить стремительно развертывающуюся индустриализацию, не прибегая к услугам частнособственнической прослойки мультимиллионеров. Индустриализация, осуществляемая частными корпорациями (и сопутствующий ей факт накопления многомиллионных частных состояний), - это лишь одна, но не единственная форма индустриализации страны. Однако в Америке обширный сельскохозяйственный материк был превращен в великую промышленную державу именно таким путем. И это был путь, который должен был давать и действительно давал возможность крупным стяжателям нажить огромные состояния, использовав для этого самый процесс развития промышленности.

Благоприятные возможности использования процесса индустриализации страны для сколачивания огромных состояний складывались в США из множества обстоятельств и сил, которые не определялись и не могли определяться тем или иным духовным складом богачей или тем, что они делали? или не делали.

Сущность основных фактов, о которых идет речь, довольно проста. Существовал континент, изобиловавший нетронутыми естественными ресурсами. Туда переселились миллионы людей. Население неуклонно возрастало, и вместе с тем все повышалась и цена на землю. Рост населения создавал все расширяющийся рынок для сбыта товаров и одновременно приводил к увеличению объема предложения рабочей силы. Так как сельскохозяйственное население росло, то емкость рынков сбыта, имевшихся у промышленников, не лимитировалась покупательной способностью людей, работавших на их заводах и шахтах.

Эти факты, относящиеся к населению и естественным ресурсам, еще не могли бы сами по себе привести к накоплению громадных состояний. Для этого еще нужна была сговорчивая политическая власть. Пересказывать здесь все анекдоты насчет беззаконий, прикрытых законом, и беззаконий, ничем не прикрытых, победоносно творившихся мультимиллионерами трех поколений, нет необходимости - они достаточно известны. Выразить в цифрах влияние этих мошеннических действий на процесс накопления громадных состояний нет возможности, так как мы не располагаем необходимыми сведениями. Но основные факты совершенно ясны: мультимиллионеры использовали существующие законы в своих интересах, обходили их и нарушали и добивались составления и проведения в жизнь новых законов, непосредственно служивших им на потребу.

Государство взяло на себя заботу о создании условий для беспрепятственной реализации права частной собственности; оно узаконило существование корпораций и при помощи введения новых законов, при помощи соответствующих истолкований старых и воздержания от проведения некоторых законов в жизнь создало условия для укрепления и развития корпораций. Богачи получили, следовательно, возможность одновременно обделывать под прикрытием корпорации множество махинаций и спекулировать чужими деньгами. Когда "тресты" были запрещены законом, закон о холдинг-компаниях легализовал их обходным путем, предоставив право одной корпорации владеть акциями другой. Вскоре оказалось, что "организация и финансирование холдинг-компаний открыли самый легкий и короткий путь к обогащению из всех когда-либо легально существовавших в США". В более позднее время, когда налоги были значительно повышены, сочетание приемов "списания налогов" путем искусственного завышения издержек и приемов искусственного подведения части доходов под прибыль от продажи долгосрочных активов, облагаемую по резко сниженным ставкам, способствовало накоплению личных состояний в тот период, когда они еще не были объединены в форме корпораций.

Многие современные теории промышленного развития подчеркивают значение технического новаторства в процессе образования крупных состояний; однако число изобретателей, встречающихся среди крупнейших американских богачей, настолько незначительно, что его можно не принимать во внимание. Дело фактически обстоит так, что мультимиллионерами становятся не прозорливые изобретатели или выдающиеся промышленные организаторы ("капитаны промышленности"), а финансовые воротилы. В этом и состоит одна из ошибок теории "урагана новшеств" Шумпетера: она постоянно смешивает понятия прибыли, связанной с техническими новшествами, и прибыли, связанной с финансовыми махинациями. Чтобы сколачивать огромные состояния, требуются, как однажды заметил Фредерик Льюис Аллеи, "не специальные знания, а коммерческая жилка в сочетании с умением управлять многомиллионными ресурсами и всей механикой депозитных и инвестиционных операций крупного банкирского дома, а также умение пользоваться услугами биржевых маклеров и ловких юристов из мира корпораций".

Чтобы понять, каким образом создавались личные состояния крупнейших американских богачей, нам надлежит иметь в виду также и то, что индустриальное развитие США, базировавшееся на частной собственности, было сильно поддержано системой прямых государственных пожалований частным лицам за счет народного достояния. Как федеральное правительство, так и правительства штатов и муниципалитеты безвозмездно предоставляли землю для строительства железных дорог, оплачивали стоимость постройки судов и пересылку важных почтовых отправлений. Крупным дельцам было бесплатно предоставлено гораздо больше земли, чем мелким, независимым фермерам, получившим землю на основе закона о гомстедах. Уголь и железо не были включены законом в число ископаемых, на которые правительство сохраняло права, если их обнаруживали в арендованной у государства земле. Государство содействовало развитию частной промышленности и тем, что оно долго сохраняло систему высоких пошлин на иностранные промышленные изделия. И если бы американские налогоплательщики не оплатили из своего трудового дохода строительство сети асфальтированных дорог, то Генри Форд при всей его прозорливости и бережливости не смог бы нажить миллиарды на автомобильной промышленности.

Многообразные возможности приобретения частными лицами богатства и могущества создаются в условиях капитализма войнами. И надо сказать, что по сравнению со сложной механикой частного обогащения, действовавшей во время второй мировой войны, возможности стяжательства, существовавшие при прежних войнах, выглядят по своим результатам поистине ничтожными. В период 1940-1944 гг. частными корпорациями были получены первичные государственные заказы на сумму 175 млрд. долл. Эти огромные заказы дали им возможность контролировать все средства производства страны. Добрых 2/3 этих заказов достались сотне крупнейших корпораций, причем около 1/3 досталось фактически 10 частным корпорациям. Крупные компании, стало быть, нажились на продаже своей продукции казне. Этой сотне корпораций был обеспечен приоритет при распределении сырья и деталей; они имели право решать, какая часть сырья и деталей должна быть передана субпоставщиками, устанавливать число последних и выбирать их. Они получили благоприятные возможности расширения своих производственных мощностей в связи с предоставлением им права начислять исключительно высокий процент амортизации (20% в год), и они получали исключительные налоговые льготы. Они имели возможность списывать стоимость оборудования по истечении 5 лет вместо обычного срока в 15-20 лет. Эти же корпорации, как правило, управляли и предприятиями, построенными во время войны государством, и они же получили преимущественное право "покупки" этих предприятий после войны на самых льготных условиях.

Стоимость всех производственных мощностей в обрабатывающей промышленности США составляла к 1939 г. около 40 млрд. долл. К 1945 г. к этому прибавились первоклассные новые заводы и оборудование стоимостью 26 млрд. долл., причем 2/3 этой совокупной стоимости было непосредственно оплачено государством. В числе указанных дополнительных производственных мощностей стоимостью 26 млрд. долл. имелись производственные мощности стоимостью около 20 млрд. долл., пригодные для производства гражданской продукции. Если к прежним 40 млрд. долл. мы прибавим эти 20 млрд., то получится, что в послевоенный период можно было использовать производственные мощности стоимостью 60 млрд. долл. В 1939 г. ведущим 250 корпорациям принадлежало около 65% существовавших тогда производственных мощностей; во время войны они эксплуатировали 79% всех созданных на государственный счет новых мощностей, управлявшихся частными компаниями. К сентябрю 1944 г. в их руках было сосредоточено 78% всей суммы действовавших первичных государственных заказов. Не удивительно, что за время второй мировой войны небольшие состояния превратились в крупные и вместе с тем появилось множество новых небольших состояний.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 3770


Возможно, Вам будут интересны эти книги: