Чарлз Райт Миллс.   Властвующая элита

5

Новые привилегии богачей из мира корпораций относятся к формам проявления власти денег в сфере потребления и личной жизни. Но сфера проявления власти денег, преимуществ, связанных с особым положением в сфере экономики, общественного и политического веса корпоративного богатства отнюдь не сводится исключительно к сфере потребления и накопления - корпоративного или Личного. С точки зрения американской элиты (в составе которой богачи из мира корпораций выступают лишь как одна из нескольких групп) обладание потребительскими благами фактически имеет гораздо меньшее значение, чем обладание властью над основными источниками богатства.

I. Верховным договором, определяющим политические рамки общественного строя Соединенных Штатов, является конституция. Четырнадцатая поправка к конституции содержит в себе надлежащее признание законности существования корпораций, в которых теперь сосредоточена частная собственность класса богачей из мира корпораций, управляемая административной прослойкой этого класса. Эта элита из мира корпораций, подвизающаяся в рамках существующего политического строя, представляет собой ряд руководящих групп, образующих в совокупности известную иерархию, созданную сверху (а не выросшую снизу) и имеющую строго централизованное управление. Ведущие администраторы занимают теперь главенствующее положение в мире корпораций, а мир корпораций в свою очередь пребывает теперь по отношению к институтам, призванным осуществлять политический суверенитет народа, на положении независимого, никому не подвластного экономического царства. Экономическая инициатива прочно принадлежит ведущим администраторам из мира корпораций - и они это знают и считают это своим непременным правом, вытекающим из их положения. Как удельные князья, управляющие политически независимыми, на феодальный манер, индустриальными княжествами, они с явной враждебностью отнеслись к заботам центрального правительства о благосостоянии низших слоев населения. Рабочих, торговых агентов и снабженцев корпораций они рассматривают как подвластных подданных своего царства, а себя - как достигших вершин избранных индивидуумов американской индивидуалистической породы.

Они управляют экономикой, организованной в форме частнокапиталистических корпораций. Нельзя сказать, чтобы в течение последнего десятилетия правительство особенно вмешивалось в их дела, так как при изучении любого, в сущности, случая регулирования мы обнаруживаем, что регулирующее учреждение проявляло тенденцию превратиться в аванпост корпораций. Распоряжаться средствами производства значит распоряжаться не только предметами, но и людьми, которые, не обладая сами собственностью, привлекаются собственниками для того, чтобы работать. Их трудовую жизнь на фабрике, на железной дороге, в конторе надо строго регламентировать и регулировать. Надо иметь возможность предписывать условия на рынке труда и бороться за них с правительством или с профсоюзом. Надо решать от имени предприятия, что, сколько, когда и как производить и какую назначить цену на произведенный продукт.

II. Деньги создают возможность прямого использования экономического могущества их владельцев в партийно-политических интересах. В 90-х годах XIX в. Марк Ханна собирал среди богачей деньги для политических целей, использовав в этих целях страх, посеянный среди них Вильямом Дженингсом Брайаном и популистскими "кошмарами". Многие мультимиллионеры были неофициальными советниками политических деятелей. Меллоны, Пью и Дюпоны принимали в течение длительного времени весьма солидное участие в финансировании избирательных кампаний, а техасские миллионеры после второй мировой войны вкладывали повсеместно в это дело внушительные суммы. В Висконсине, Дженере и Индиане они поддерживали Маккарти, в Мэриленде - Бэтмера и Билла. В 1952 г., например, нефтяной магнат Хью Коллин 31 раз вносил в избирательные фонды различные суммы от 500 до 5 тыс. долл. (что составило в общей сложности минимум 53 тыс. долл.). Его два зятя, оказавшие поддержку 10 кандидатам в конгресс, внесли по самой скромной оценке 19 750 долл. Говорят, что техасские мультимиллионеры расходуют теперь деньги на политические цели по меньшей мере в 30 штатах. Мэрчисон поддерживал с 1938 г. кандидатов на политические посты за пределами Техаса; это стало, правда, известно только после того, как он и его жена внесли в 1950 г. по просьбе Жозефа Маккарти 10 тыс. долл., чтобы помочь нанести поражение сенатору Тидингсу в Мэриленде, а в 1952 г. послали деньги, чтобы провалить коннектикутского врага Маккарти, сенатора Уильяма Бентона.

В 1952 г. "55% общей суммы, собранной 6 ведущими демократическими и республиканскими политическими комитетами [сюда входят сборы только тех групп, которые расходовали деньги в двух или более штатах], образовалось из 2407 пожертвований размером в 1000 и более долларов". Эти цифры следует, безусловно, считать минимальными, так как многие пожертвования могли быть сделаны членами семьи, носящими другие фамилии, и репортеры могли не знать об этом.

III. Прямые взносы в фонды избирательных кампаний не являются главной формой проявления политического могущества богачей. И не столько крупнейшие богачи, сколько ведущие администраторы корпораций - эти корпоративные реорганизаторы класса крупных собственников - являются теми людьми, которые превратили могущество крупной собственности в политическое орудие. По мере того как усложнялись формы врастания мира корпораций в сферу политики, администраторы эти все теснее связывались с политиками, и особенно с ведущими "политиками", образующим в совокупности политический директорат при правительстве США.

Хозяйственный деятель XIX в. известен нам как тонкий "специалист" по части торга и заключения "ловких сделок" - и таким мы привыкли его себе представлять. Но развитие крупных корпораций и все возрастающее вмешательство правительства в сферу экономики способствовали отбору, формированию и наделению привилегиями таких экономических деятелей, которые являются не столько ловкими коммерсантами, сколько профессиональными администраторами искусными политиками в области экономик". Ибо в наше время человек, желающий успешно подвизаться на экономическом поприще, будь то в качестве богатого управляющего или управляющего богатством, должен оказывать влияние на те государственные инстанции, в которых принимаются решения, чреватые последствиями для деятельности его корпорации, или же контролировать эти инстанции. Усилению и осуществлению этой тенденции к формированию экономических деятелей подобного типа способствовали, конечно, условия войны, ибо война порождает потребность в сочетании и соединении экономической деятельности с политической - так же как и необходимость соединения и сочетания разнообразных экономических ресурсов. Война, несомненно, несет с собой расцвет корпоративной экономики; во время войны политика и экономика объединяются теснее и к тому же экономические действия корпораций получают самые безапелляционные политические оправдания: они мотивируются соображениями национальной безопасности.

"До первой мировой войны предприниматели боролись друг против друга; после войны они объединились, чтобы создать единый фронт против потребителей". Во время второй мировой войны они служили в бесчисленных консультативных комиссиях по вопросам ведения войны. Их завербовали также для более постоянной работы в военном ведомстве: многим из них были присвоены чины в резервном офицерском корпусе. Весь этот процесс проникновения бизнесменов в политику происходит уже давно и достаточно хорошо известен, но в правительстве Эйзенхауэра главные администраторы корпораций открыто присвоили себе решающие посты в органах исполнительной власти. Если раньше мы имели достаточно тесный союз бизнеса с правительством и вместе с тем более скрытые формы политической власти бизнеса, то теперь мы имеем и совершенно открытые формы этой власти.

Есть ли надобность вдаваться в очень тонкий анализ подобных вопросов, когда министр внутренних дел Дуглас Мак-Кей выпалил без обиняков своим друзьям в торговой палате 29 апреля 1953 г.: "Мы находимся у власти как правительство, представляющее интересы торговли и промышленности?". Или когда министр обороны Вильсон открыто провозгласил тезис о тождестве интересов Соединенных Штатов Америки и "Дженерал моторзкорпорейшн". Такие высказывания являются, возможно, грубыми политическими промахами - или были бы таковыми, если б существовала оппозиционная партия, - но разве они не раскрывают вместе с тем глубоко укоренившиеся убеждения и намерения?

Имеются такие заправилы корпораций, которые боятся разоблачения их причастности к правительственной политике не в меньшей степени, чем "внепартийные" профсоюзные лидеры боятся обвинения в причастности к третьей партии. В течение длительного времени богачи из мира корпораций пытались разыгрывать из себя оппозиционную группу; наиболее дальновидные из них смутно осознали, что они могут оказаться в затруднительном положении. До Эйзенхауэра политическая власть, которой они обладали, была облечена в такие формы, что им было легче уклониться от политической ответственности; при правительстве Эйзенхауэра это не так легко. Если дела пойдут плохо, разве не станут обвинять их - и вместе с ними весь мир бизнеса в целом?

А вот Джон НоксДжессуп, председатель редакционной коллегии журнала "Форчун", полагает, что корпорации в состоянии заменить устаревшую систему штатов как форму самоуправления и заполнить собой, таким образом, вакуум, образовавшийся в средних звеньях власти. Ибо как глава корпоративного государства руководитель корпорации призван, оказывается, решать политические задачи, сводящиеся к тому, чтобы его подданные были довольны и счастливы в пределах разумных возможностей. Мистер Джессуп утверждает, что равновесие между сферами экономики и политики уже нарушено. "Любой президент, который хочет управлять процветающей страной, зависит от корпораций по крайней мере в такой же, а скорее всего в большей степени, чем корпорации зависят от него. Его зависимость от корпораций напоминает зависимость короля Иоанна от феодальных баронов, собравшихся на острове Ронимеде, на котором родилась "Великая хартия".

В целом, однако, систему политических идей заправил корпораций как членов класса богачей из мира корпораций следует охарактеризовать как консерватизм, не опирающийся на какую-либо теоретически разработанную консервативную идеологию. Они консерваторы хотя бы уже потому, что считают себя членами некоего братства преуспевающих. У них нет идеологии, так как они считают себя "практическими" людьми. Они не ставят никаких проблем, а просто отвечают на встающие перед ними вопросы, и лишь по этим ответам можно судить об их воззрениях.

В течение последних трех десятилетий, точнее говоря - после первой мировой войны, различие между политическим и экономическим деятелем стало менее приметным, несмотря на то, что в прошлом руководители корпораций относились с недоверием к тем людям из их среды, которые слишком долго подвизались на политической арене. Они предпочитают появляться на ней спорадически, ибо при таком образе действий они ускользают от ответственности. И все-таки все больше и больше заправил корпораций непосредственно входило с течением времени в состав правительств; это привело к созданию новой, в сущности, системы взаимоотношений между экономикой и политикой, и в верхах этой системы мы находим тех, кто представляет богачей из мира корпораций.

Вопросы, встающие перед нами в свете этих очевидных фактов политического могущества богачей из мира корпораций, не связаны существенным образом с вопросом о личной честности соответствующих лиц и об их личных выгодах - росте их благосостояния, кредита и могущества в результате их политического влияния. Это тоже важные вопросы, которые мы разберем при описании всеобщей распространенности явления аморальности в верхах и структуры властвующей элиты в целом. Однако политически важный вопрос заключается в том, можно ли, суммируя эти факты, доказать наличие структурной связи между богачами из мира корпораций и той политической верхушкой, которую мы потом назовем политическим директоратом.

Занимают ли действительно крупнейшие богачи и ведущие администраторы из мира корпораций, высшие классы провинциального общества и "четыреста семейств" центральных городов, решающие клики из мира корпораций - занимают ли действительно все эти элементы многие могущественные позиции в официальной политической системе? Они, несомненно, вторглись в сферу правительственной деятельности и завоевали там ряд привилегий. Но были ли они в прошлом и являются ли они ныне активными политическими деятелями? Вопреки официальной легенде, вымыслам ученых и традиционным народным представлениям на этот вопрос приходится дать вполне утвердительный (хотя и не простой) ответ.

Было бы, однако, совершенно неверно полагать, что политический аппарат представляет собой просто пристройку к миру корпораций или что он полностью захвачен представителями богачей из мира корпораций. Американское правительство не является по своей структуре или в какой бы то ни было иной простой форме комитетом "правящего класса". Оно представляет собой целую сеть комитетов, и в этих комитетах обретаются, помимо богачей из мира корпораций, и другие люди из других иерархий. Из всех разрядов людей, подвизающихся в этой сфере, самыми сложными фигурами являются именно профессиональные политические деятели, а самыми необычными - высокопоставленные военные деятели, военная знать из Вашингтона.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 3002


Возможно, Вам будут интересны эти книги: