Дуглас Смит.   Работа над диким камнем: Масонский орден и русское общество в XVIII веке.

Степени и системы

Несмотря на все вышесказанное, иерархический принцип, диктовавший деление общества на «профанов» и «посвященных», действовал и внутри лож. Существовало несколько масонских степеней: ученическая, товарищеская и мастерская. Каждая степень обозначала определенную стадию на пути духовного самосовершенствования. Масон, только недавно поступивший в ложу, находился на низшей ступени и назывался «КАМЕНЬ НЕОТЕСАННЫЙ». В следующей степени он был уже «КАМЕНЬ, ОТЕСАННЫЙ КУБИКОМ, или к ПОЛОЖЕНИЮ В ЗДАНИЕ ГОТОВЫЙ», а затем - «ПРЕДНАЧЕРТАНИЕ, то есть ПЛАН ЗДАНИЮ»35. Степень, в которой находился каждый брат, можно было безошибочно узнать по его одеянию и специальным значкам. От этой степени зависело, на какие собрания этот масон имеет право приходить; обладатель мастерской степени мог посещать собрания всех степеней. Знаком данной привилегии был специальный ключик из слоновой кости, который мастера носили на шее36. Посвящение в две первые степени, согласно Общим законам, стоило в два раза меньше, чем посвящение в мастера, — 15 рублей вместо 3037. Более того, уставы предписывали масонам почитать и слушаться обладателей высшей степени, дальше прошедших по пути к добродетели и способных многому научить младших братьев38.

Высшие степени, однако, были сопряжены с большой ответственностью. Получив товарищескую степень, масон клялся «умножать ревность и внимание», проявленные им в роли ученика. Взамен обычной ученической лопатки, которую он носил прежде, «товарищ» получал «полированную лопатку» в знак того, что теперь его работа «должна быть благороднее ученической»39. Новоиспеченному мастеру вручалась «златая лопатка» и пара белоснежных перчаток, символизировавших «непорочную и чистую» совесть и напоминавших о необходимости неукоснительно хранить эту чистоту. Как говорится в масонских бумагах, «должен и свободный каменщик мастер от прочих людей в добродетелях и знаниях отличиться»40.

Помимо иерархии степеней, существовала иерархия масонских должностей. Во главе ложи стоял Великий мастер. Символический статус его был так высок, что братья не имели прямого доступа к Великому мастеру, а сообщались с ним либо через Наместного мастера (буде таковой имелся), либо через двух Надзирателей. «Образование ложи» начинается с Великого мастера, двух Великих надзирателей; секретарь и ритор «исправляют ложу», а для составления «совершенной ложи» требуются все семь офицеров41. Каждый из них имел особые знаки отличия42.

Существовали и некоторые дополнительные разряды масонов, не предусмотренные описанной выше иерархией. С одной стороны, это были прислуживающие братья, фактически занимавшие самую низшую ступень в структуре ложи. С другой стороны, ложа могла иметь «почтенных [т.е. почетных] членов» из числа авторитетных и уважаемых людей. Кроме того, в ложу мог прийти «посетитель» — вольный каменщик из другой ложи. В то время как посещение других лож не запрещалось и часто даже приветствовалось43, масоны предпринимали серьезные усилия, чтобы обезопасить себя от нежеланных гостей, главным образом «профанов». Каждого посетителя ложи обрядоначальник и ритор экзаменовали на знание масонских таинств. Если они обнаруживали «обманщика», то ему предлагалось немедленно уйти во избежание «неприятных следствий»44.

Однако опасались не только обманщиков, но и так называемых «несправедливых вольных каменщиков». Этим термином обозначались приверженцы враждебных направлений внутри масонства. Братья, принадлежавшие к каждой масонской системе, считали себя представителями единственно «истинного» масонства; ложи других систем объявлялись «несправедливыми», а их члены — «ложными» масонами45. Идеологическая и организационная пестрота была характерна для ордена почти с самого его возникновения. Дробление масонства продолжалось и в XVIII веке, в том числе и в России, где различные масонские системы оспаривали друг у друга преимущественное влияние. Хотя история этой борьбы подробно описана46, механизм символического деления ордена на «истинное» и «ложное» масонство (соответствующий некоторым общим закономерностям масонской идеологии) остался неотрефлексированным.

Прежде всего необходимо отметить, что различия между соперничавшими масонскими системами были не так велики, как принято думать. Во-первых, все системы, представленные в России, — от «английских» лож двух Елагиных союзов до «шведских» лож и розенкрейцеров — предполагали существование высших масонских степеней, следовавших за тремя низшими. Во-вторых, все они имели иерархическую структуру; во главе каждого союза стояла одна или несколько лож, обладавших высшей властью. В-третьих, в каждой системе управляющие ложей составлялись из обладателей высших степеней, которым к тому же принадлежало исключительное право посвящать в эти степени.

Итак, обвинения конкурирующих систем в «нечестии» обусловливались не столько действительными расхождениями, сколько общей потребностью в символическом отграничении узкого круга избранных от греховного мира. В этой системе масонство должно было обладать монополией на истину. Множественность ответвлений ордена ставила эту монополию под сомнение; естественно поэтому, что каждая из масонских систем объявляла себя единственной.

Именно так поступали ложи первого Елагина союза, существовавшего в начале 1770-х годов и входившего в английскую систему. Членам этих лож позволялось посещать только другие ложи того же союза. Братья из ложи Урании клялись сохранять верность своему Великому мастеру, никогда не вступать в ложи других союзов и даже не посещать их47. Этот запрет распространялся даже на ложи, близкие к Елагину союзу48. Вообще говоря, установление жесткой внутренней дисциплины было для масонских начальников важнее, чем борьба с чуждыми (а на поверку не столь чуждыми) влияниями. Так, на собрании ложи Урании 19 февраля 1774 года В.А. Пашкевич вынужден был приносить извинения за то, что он побывал в недавно созданной ложе Равенства. Парадокс состоял в том, что эта ложа не принадлежала ни к какой конкурирующей системе, а запросила масонскую конституцию у Великой Провинциальной ложи, стоявшей во главе Елагина союза49. Однако пока конституция не была получена, эта ложа представлялась членам союза потенциально враждебной.

Надо сказать, что не все чуждые системы казались братьям одинаково опасными. Запреты, действовавшие в Елагином союзе, были в основном направлены против рейхелевых лож так называемого «слабого наблюдения», создававшихся с 1771 года и ассоциированных с берлинской ложей графа Циннендорфа50. Барон Рейхель, возглавлявший русские ложи этой системы, предполагал сначала присоединиться к Елагину союзу, но получил отказ. До середины 1770-х годов рейхелевы ложи испытывали некоторые затруднения, но потом сумели вызвать приток новых братьев, увидевших в новой системе «истинное масонство»51. Этой тенденции и пытались противостоять начальники Елагина союза. Показательны в этом отношении протоколы собраний ложи Урании. Из них видно, что рейхелевы братья, желавшие вступить в эту ложу, должны были в письменном виде отречься от своих бывших товарищей и начальников; любой желающий посетить Уранию должен был представить доказательства своей приверженности всему Елагину союзу. Тем не менее, когда приверженцы Елагина начали целыми ложами переходить в рейхелеву систему, его поражение стало очевидным. Сам Елагин в конце концов тоже вынужден был вступить в рейхелеву ложу52.

Верхушка второго Елагина союза, образованного в 1786 году, не менее последовательно охраняла чистоту «истинного масонства». Входившие в этот союз вольные каменщики обязаны были извещать своих начальников о любой ложе другой системы, где их «почтенные работы ... профанируются»53. Так произошло в 1787 году, когда члены ложи Совершенного согласия ввели неизвестную елагинской системе восьмую степень. Это встревожило членов лож Урании и Скромности, которые 25 февраля 1787 года написали длинную жалобу Елагину. По их мнению, эти нововведения не предполагаются «правильным и настоящим масонством» и «грозят целости масонского ордена». Авторы записки полагали, что в новой ложе «злоупотребляют неопытностью новичков масонов, и, за деньги, или из достойного порицания честолюбия, возвышают их будто бы в высшие степени, чрез что обманывают их и навлекают великий ущерб достоинству ордена»54. Особенно составителей письма тревожило тщеславие новоиспеченных братьев восьмой степени, отнявших первенство у членов елагинских лож и считавших себя единственными обладателями высших таинств.

Этот случай позволяет точнее описать процесс образования все более высоких степеней и все более сложных масонских систем. Рассмотрим для примера три масонские группы — андреевское масонство (или шотландские степени), «Теоретический градус Соломонских наук» и розенкрейцеров.

Борьба елагинских и рейхелевых лож представляла собой конкуренцию двух равноправных масонских систем. Ложа Совершенного согласия, вызвавшая такое возмущение в Елагином союзе, претендовала уже на обладание некоторым высшим знанием, не доступным ни одной из низших систем. Она не вступала в конкуренцию с ранее существовавшими ложами, а объявляла себя следующей ступенью масонской иерархии. Именно такие иерархические и неконкурентные отношения с прочим масонством характерны для трех названных выше направлений.

Андреевским масонством называются некоторые высшие степени шотландского масонства, появившиеся в Германии и Франции в 1730-х годах и созданные шотландцем Эндрю Рамзеем. Андреевские степени появились в различных масонских системах, в том числе в системе «строгого наблюдения» барона фон Гундта, основанной в 1754 году, а также в шведской и циннендорфской системах, образованных немцем графом Циннендорфом в 1760-х годах55. В последних двух, получивших широкое распространение в России, высшие «андреевские» степени следовали непосредственно за первоначальными тремя (т.н. «иоанновскими») масонскими степенями.

Однако эти высшие степени представляли собой не столько следующую иерархическую ступень в карьере вольного каменщика, сколько иной символический уровень масонства. Будущие шотландские мастера узнавали во время посвящения, например, что они подошли к концу «обыкновенного Каменщичества» и достигли такого уровня, «который не каждый Масон достичь может». Посвященные в высшее масонство собирались отдельно и использовали особую символику. Считалось, что каменщики первых трех степеней немногим отличаются от немасонов: «трех нижних степеней посвящаются и обязуются к сему в святом Храме Ордена, непросвещенные же самим себе оставлены суть»56. Напротив того, шотландские мастера обретали знание «высочайшее и существеннейшее»57. Соответственно этому росли их обязанности. Им было уже недостаточно демонстрировать примеры «добродетели чувственныя, сиречь доброго морального или нравственного благочиния в телодвижениях, словах и действиях», ожидавшегося от каждого масона и вообще «честного человека». «Шотландские Мастера требуют не единыя обыкновенныя нравственности во внешних телодвижениях, словах и делах: но требуют такожде нравственности сердечныя в нелицемерной чистоте, из которой проистекают правда, истинна и все безпритворные добродетели»58.

Превосходство андреевского масонства над низшими степенями подчеркивалось и иными способами. Если низшие ложи обыкновенно старались привлечь к себе как можно больше членов, то в шотландской ложе состояло максимум 27 человек. Новых членов туда принимали только взамен умерших или отбывших59. Открывая новую ложу, шотландские братья выбирали такого человека из числа низших масонов, «который отличил себя способностями, ревностью и похвальным поведением»60. Было необходимо, однако, чтобы кандидат был поистине достоин этой чести и истощил к этому времени все возможности для духовного совершенствования, предоставлявшиеся иоанновскими ложами. Если же кандидатом руководило «детское желание» удовлетворить свое любопытство, то он должен был потерпеть крах: он растерялся бы в разреженной атмосфере высших масонских сфер и не смог бы понять новое учение и выполнить свои обязанности. Кроме «посмеяния всех разумных людей», самонадеянного масона ждало изгнание из ордена — так полагалось наказывать «таковых негодных членов, которые никак не исправились в трех первых степенях» и не оставили «никакой надежды к их исправлению». Во время посвящения кандидату неоднократно предписывалось исследовать самого себя «строжайшим и беспристрастнейшим образом», потому что ему предстояло сложнейшее испытание. Если в низших ложах «сберегали вашу слабость, здесь требуем мы, чтоб вы уже оной не имели». Войдя в «число избранных братий», вольный каменщик удостаивался «высших познаний» и «более просвещения»61.

Однако андреевские масоны не занимали еще высшую ступень орденской иерархии. В масонских системах, признававших шотландские степени, они служили только промежуточной ступенью на пути к высшим уровням. Этими высшими уровнями были Теоретический градус и розенкрейцерство, завезенные в Россию из Берлина в 1780-х годах62.

В андреевское масонство принимались только избранные из числа иоанновских мастеров, в Теоретический градус могли попасть только те из шотландских мастеров, «кои довольный оказали опыты своей Богобоязни, человеколюбия и вожделения к премудрости»63. Братьям Теоретического градуса представлялось, что именно они, а не низшие масоны, переступили рубеж, отделявший праведника от «непросвященного»: «Сей Теоретический градус ... признан и одобрен яко выгодное посредствие между Свободным Каменщичеством и высшим внутренним собратством»64.

Чем больше промежуточных звеньев появлялось в масонской иерархии, тем сильнее становилось презрение обладателей высших степеней к своим младшим собратьям. Захар Карнеев, выступая в 1789 году перед братьями Теоретического градуса в Орле, назвал низшее масонство лишь «путем приготовления», ведущим к «высокой нашей степени», и предложил помолиться о том, чтобы Господь даровал низшим братьям силы пройти этот путь65.

Примером греховности, отличающей низших братьев от высших, братья Теоретического градуса считали масонские банкеты — «Бакхусовые празднества», на которых якобы подавались дорогие и обильные «яства». Сами теоретические братья проводили банкеты только в дни трех масонских праздников и ограничивались хлебом и вином. Такой аскетизм должен был подтверждать их нравственную силу и умение побеждать свои страсти66. Элитарному положению Теоретического градуса способствовало и крайне малое количество членов — в России их было всего около 60 (в то время как в каждой шотландской ложе состояло 27 человек)67.

Если для братьев низших степеней немасоны были просто «профанами» или «непросвещенными», то для Теоретического градуса немасон был уже «суетный человек»: «Поступки его хищны, злы, ядовиты; желания похотливы, дерзки, вредны; мысли подлы, мрачны, грубы. В делах своих он жестокой тигр или сластолюбивая свинья; в вожделениях похотливая тварь или ненасытный скот»68.

Такие люди составляли «общий круг спящих человеков», окруженных «мрачным покровом» своих страстей и вожделений. Каждый из них «самому себе неизвестен». Только братья Теоретического градуса свободны от этого «шума страстей», которому подвластны даже вольные каменщики младших степеней69; по словам Захара Карнеева, только им, из «миллионов подобных нам», открыта «истинная дверь премудрости»70.

Эта дверь вела на последний уровень масонской иерархии — в орден розенкрейцеров. Этот орден появился в России одновременно с Теоретическим градусом, составлявшим промежуточное звено между младшими степенями и «высшим внутренним братством»71. Розенкрейцеры венчали масонскую иерархическую лестницу, начинавшуюся с низшей ученической степени и включавшую иоанновские, андреевские и Теоретического градуса степени. Состав розенкрейцеров был предельно ограничен. Согласно уставам, розенкрейцерская ложа («круг») должна была включать девять человек — это число почиталось «святым» и обозначало, с одной стороны, «знак конца всех сотворенных вещей», а с другой — высокий статус собрания.

Несмотря на малочисленность розенкрейцеров, они также распределялись по нескольким степеням72. Розенкрейцер не только нес все личные, социальные, государственные и религиозные обязательства обычного масона, но и в свободное от них время не имел права «расточить наказательно праздностию и модными обычными прогнаниями времени». Где бы ни встречались розенкрейцеры, они каждую минуту должны были, если только рядом не было непосвященных, говорить о том, «что науке и премудрости, чести Божией и любви к ближнему способствовать может»73.

Довольно суровым было отношение розенкрейцеров к масонам низших степеней, которых они не отделяли от профанов и видели в них «скотского человека»74. Презрение высших масонов к низшим ступеням орденской иерархии было так велико, что они приписывали себе право посвятить любого достойного немасона сразу в три первых масонских степени.

Обоснованием высшего авторитета розенкрейцеров служила находящаяся в их бумагах баснословная история масонства, инвертировавшая действительные отношения между высшими и низшими степенями ордена. Согласно этой истории, розенкрейцеры представляли собой ядро масонской организации, и именно с них началось ее развитие. Вот как это произошло:

Учители мудрости соединялись и от непосвященной толпы отделялись... Для лучшего сокрытия истинных своих намерений... учредили начальники три нижние класса, так называемого свободного каменщичества, яко рассадную школу к вышним знаниям, под известными параболическими украшениями и исполнениями, и хотя оныя чрез давность времени многими суетными и неполезными сторонними вещми вовсе профанированы и почти непознаваемыми учинились; однако всегда по братским правам долженствуют наиспособнейшие субъекты взимаемы быть из среды оного, и никто другой, кроме Мастера Сияния света, не может в наш круг вступить75.


В «Некоторых фактах о В[ольных] К[аменщиках]», напечатанных в приложении к книге видного русского масона Н.В. Репнина «Плоды благодати, или Духовные размышления двух любителей мудрости», излагается несколько иная схема происхождения розенкрейцерства. Согласно этой схеме, первые вольные каменщики были философами, посвятившими свою жизнь поискам «общего блага». Однако затем первоначальные цели ордена были забыты, и масонские собрания, на которых раньше братья обменивались знанием, превратились в жизнерадостные пиры. В орден стали принимать «людей развращеннейших, без всякого отбору и часто ради выгоды». В ответ на это узкая группа добродетельных искателей истины учредила «скрытое братство», отъединенное от остального ордена и реставрировавшее первоначальные масонские идеалы76.

С одной стороны, текст Репнина вскрывает внутренние пружины столь характерного для вольных каменщиков стремления выделить узкий круг праведников из грешного мира, с другой — проясняет соотношение розенкрейцерства с прочим масонством. Кроме того, приведенное рассуждение позволяет лучше понять многократно цитировавшееся место из показаний Новикова, одного из немногих русских розенкрейцеров: «...покуда упражнялись в английском масонстве, то почти играли им как игрушкою; собирались, принимали, ужинали и веселились; принимали всякого без разбору, говорили много, а знали мало». Напротив того, «истинное масонство ... весьма малочисленно ... они не стараются нахватывать членов ... они по причине великого в сии времена распространения ложных масонов весьма скрытны и пребывают в тишине»77. В этих словах Новикова обычно усматривают нейтральное описание действительных масонских практик78. Интереснее, однако, отметить тот концепт духовного превосходства истинного масона над профанами, который определял возникновение все более высоких и недоступных уровней масонской иерархии.

Популярность в России масонского ордена со всеми его степенями и должностями легко объяснима. После создания в 1722 году Табели о рангах по крайней мере полтораста лет продвижение по служебной лестнице оставалось главным способом достичь социального успеха79. Высокий чин был заветной целью для нескольких поколений русских людей и служил основным мерилом общественного престижа. Это формулирует, например, один из персонажей комедии Я.Б. Княжнина «Хвастун»:

Люди все рехнулись на чинах.
Портные, столяры — все одинакой веры;
Купцы, сапожники — все метят в офицеры;
И кто без чина свой проводит темный век,
Тот кажется у нас совсем не человек80.

Можно сказать, что сложная иерархическая структура масонства была близка русскому общественному сознанию, привыкшему оценивать достоинства человека по его чину. Тем, кто чином не обладал и был поэтому «совсем не человек», или, наоборот, тем, кому гражданские чины казались недостаточны, орден вольных каменщиков предлагал альтернативный набор знаков высокого социального статуса. Здесь иерархическое положение зависело исключительно от душевных достоинств, в которых начинали видеть единственный признак истинного благородства81. Вербуя в масоны Болотова, Новиков обещал ему скорое получение «знаменитого достоинства», которое бы соответствовало его «качествам, знаниям и достоинствам»82.

Много лет назад историк Марк Раев справедливо заметил, что «масонство по сути создало свой эквивалент "Табели о рангах"»83. Тем не менее орденская иерархия не отменяла и не обесценивала гражданскую, поскольку духовная деятельность, согласно представлениям масонов, не противопоставлялась государственной. Совершенствуя самого себя, масон тем самым служил «общественному благу», всегда занимавшему важное место в списке масонских ценностей.

Итак, можно сказать, что в нескольких отношениях масонская организация отвечала потребностям русского общества. С одной стороны, она сообщала своим членам чувство безусловного превосходства над чернью и придворными льстецами и вносила таким образом видимость порядка в хаотическую структуру русской просвещенной публики. С другой стороны, дидактическая задача воспитания верных и надежных отцов, мужей, граждан и христиан соответствовала государственной идеологии послепетровской России. И наконец, развитая масонская иерархия легко прижилась в стране, воспитанной на петровской Табели о рангах. Она предоставляла людям вроде Репнина и Новикова возможность получать дополнительные свидетельства своих достоинств — и удовлетворять таким образом свое тщеславие.



35 РГАДА. Ф. 8. Oп. 1. Ед.хр. 255. Л. 146. В посвятительном обряде ученической степени эти градации именуются так: «камень дикий», «кубический камень», «чертежная доска» (ОР РНБ. Ф. 550. F.III.111. Л. 16 об.—17). Т. Соколовская так истолковывает эти символы: «Дикий камень это — грубая нравственность, хаос; кубический камень — нравственность "обработанная"; чертежная доска — планомерность работы, власть доброго примера» (Соколовская Т. Указ. соч. С. 98).
36 ОР РНБ. Ф. 550. F.III.113. Л. 5 об.
37 Там же. Ф. 550. F.III.110. Л. 14 об.
38 Там же. Л. 2 об., 8 об.-9, 10 об.-11; ср.: Иванин Н.С. Указ. соч. С. 70.
39 OP PH Б. Ф. 550. F.III.112. Л. 4 об.
40 Там же. F.III.113. Л. 5 об., 18 об.
41 Там же. F.III.111. Л. 31 об.; ср.: Пыпин А.Н. Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в. Пг., 1916. С. 47.
42 См.: ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 406. Л. 80.
43 См.: ОР РНБ. Ф. 550. F.III.110. Л. 15.
44 ОР РГБ. Ф. 14. № 2. Л. 51—52. В этом собрании масонских законоположений содержится отдельная инструкция из 12 пунктов, определяющая правила обращения с посетителями.
45 ОР РГБ. Ф. 14. № 2. Л. 51 об.-52; ОР РНБ. Ф. 550. F.III.48. Л. 1.
46 См.: Соколовская Т. Масонские системы // Масонство в его прошлом и настоящем. С. 52—79; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 13—79; Пыпин А.Н. Указ. соч. С. 103—135, 151—169, 218—262. Исследователи русского масонства были зачастую загипнотизированы масонской риторикой и пытались, вслед за своими героями, отличить «истинное» масонство от «ложного», вместо того чтобы объективно проанализировать расхождения между различными группами внутри ордена. Так, Соколовская пишет, что русские вольные каменщики хотели «вернуть масонству исконную чистоту и простоту» и сохранить «в наибольшей чистоте вольнокаменщическое учение» (Соколовская Т. Там же. С. 78).
47 См.: ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 406. Л. 4.
48 См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 19.
49 См.: ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 406. Л. 61 об.; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 18. Примеч. 8. Приводимая Вернадским дата этого происшествия (19 ноября 1774 г.) расходится с указанной в документах.
50 Рейхель, немецкий уроженец, до приезда в Россию служил при дворе принца Брауншвейгского; в 1771—1778 годах он возглавлял Сухопутный кадетский шляхетный корпус.
51 См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 32—35; Новиков Н.И. Избранные сочинения. М.; Л., 1951. С. 607.
52 Об истории взаимоотношений двух этих систем см.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 19, 32—36; Пыпин А.Н. Указ. соч. С. 119—135. Отношения Урании с Рейхелевыми братьями отражены в бумагах: ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 406. Л. 4 об., 5 об., 11, 21 об., 57-57 об., 80 об.
53 Иванин Н.С. Указ. соч. С. 71.
54 Пекарский П. Дополнения к истории масонства в России XVIII столетия. СПб., 1869. С. 118-119.
55 В системе строгого наблюдения андреевское масонство соответствовало четвертой степени — «шотландскому градусу». В шведской и Циннендорфовой системах оно соответствовало четвертой и пятой степеням. Братья четвертой степени могли иметь три звания — избранного мастера (Elect Master), ученика и товарища Св. Андрея (Apprentice and Fellow Craft of St. Andrew) и шотландского ученика и товарища (Scotch Apprentice and Fellow Craft). Масон пятой степени именовался шотландским мастером, андреевским мастером или великим шотландским мастером (Grand Scottish Elect). См.: Macoy R. A Dictionary of Freemasonry. New York, 1989. P. 83-84, 318-320, 359-362, 366, 396.
56 OP РГБ. Ф. 147. № 123 (M. 1999a). Л. 5-5 об.
57 Там же. Л. 2.
58 Там же. Л. 5 об.—6 об.
59 Точно так же в Елагинском союзе присуждалась степень Роял Арч (Royal Arch), в которую были посвящены всего 79 братьев.
60 ОР РНБ. Ф. 550. O.III.44. Л. 3-3 об.
61 Там же. Л. 9-9 об., 13-15, 21 об., 27.
62 О Теоретическом градусе см.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 65—73; Соколовская Т. Масонские системы. С. 72—75. В Германии Теоретический градус обладал меньшей организационной самостоятельностью и входил в общую структуру розенкрейцерского ордена. О немецких розенкрейцерах см.: McIntosh С. The Rose Cross and the Age of Reason: Eighteenth-Century Rosicrucianism in Central Europe and Its Relationship to the Enlightenment. Leiden, 1992. Достойна внимания и следующая работа: Steiner G. Freimaurer und Rosenkreuzer // Georg Forsters Weg durch Geheimbunde. Berlin, 1985.
63 OP РГБ. Ф. 147. № 100. (M. 1977). Л. 15.
64 Там же. Л. 3.
65 OP РНБ. Ф. 550. F.III.47. Л. 77 об., 80-81
66 ОР РГБ. Ф. 147. № 100. (М. 1977). Л. 18.
67 Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 70.
68 ОР РНБ. Ф. 550. F.III.47. Л. 45.
69 Там же. F.III.48. Л. 19-19 об., 46 об., 118.
70 Там же. F.III.47. Л. 97.
71 См. о розенкрейцерах: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 65—79; Соколовская Т. Указ. соч. С. 71—74.
72 См.: Steiner G. Op. cit. S. 94; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 65—73; Соколовская Т. Указ. соч. С. 72; ОР РГБ. Ф. 147. № 294. (М. 2168.2). Л. 29.
73 ОР РГБ. Ф. 147. № 294 (М. 2168.2). Л. 29, 35, 57.
74 Там же. Л. 38 об.-39.
75 Там же. (М. 2168.1). Л. 1-4.
76 Книга Репнина была написана и опубликована по-французски: Les Fruits de la grace [sic], ou Opuscules spirituels de deux amateurs de la Sagesse. Б. м., 1790. Вернадский указывает другое издание этой книги, вышедшее под измененным заглавием. См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 261—262. Мы цитируем приложение к первому изданию, озаглавленное «Quelques avis historiques sur les F. М.» (C. 98—100). Неизвестно, принадлежит ли этот текст также перу Репнина.
77 Новиков Н.И. Избранные сочинения. М.; Л, 1951. С. 609—611, 627. Вернадский перечисляет около шестидесяти русских розенкрейцеров. См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 272—280.
78 Большинство исследователей видело в новиковской характеристике английских лож вполне адекватное описание всего раннего русского масонства. См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 20—21.
79 Augustine Wilson R. Notes Toward a Portrait of the Eighteenth-Century Russian Nobility // Canadian Slavic Studies. Vol. 4. 1970. № 3. P. 375-376; Raeff M. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century Russian Nobility. New York, 1966. P. 111—112, 118; Idem. Understanding Imperial Russia: State and Society in the Old Regime. New York, 1984. P. 41; Wirtschafter Elise К. Structures of Society: Imperial Russia's «People of Various Ranks». DeKalb, 111., 1994. P. 74—76. [См. перевод: Виртшафтер Э. Социальные структуры: Разночинцы в Российской империи. М.: Логос, 2002. С. 55—56. — Примеч. ред.]
80 Княжнин Я.Б. Избранные произведения. Л., 1961. С. 318.
81 См.: Шмидт С.О. Общественное самосознание noblesse russe в XVI — первой трети XIX в. // Cahiers du monde russe et soviеtique. 1993. T. 34. № 1—2. P. 11—32. Ср.: Княжнин Я.Б. Послание к российским питомцам свободных художеств // Княжнин Я.Б. Избранное. М., 1991. С. 332—334.
82 Болотов А. Т. Жизнь и приключения... Т. 3 . СПб., 1872. Стлб. 933.
83 Raeff M. Origins of Russian Intelligentsia. P. 161.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 3441


Возможно, Вам будут интересны эти книги: