Чарлз Райт Миллс.   Властвующая элита

4

Соединенное действие отмеченных нами структурных тенденций в развитии современного общества и бесконтрольной деятельности его массовых средств общения выразилось в образовании сообществ политически инертных людей. Явление это мы наблюдаем преимущественно в центральных городах. Рост крупнейших городов, приводящий к расщеплению проживающих в них людей на узкие, изолированные друг от друга круги и группы, лишает их тем самым твердого сознания своей целостности как общественности.

В небольших территориальных общинах люди знают друг друга более или менее всесторонне, так как им приходится встречаться в различных сферах повседневной жизни. Члены же социально инертных сообществ центральных городов сталкиваются с людьми, не входящими в их тесный круг, только как с представителями определенных профессий; они знают человека другого круга лишь как человека, ремонтирующего автомобиль, как девушку, подающую им завтрак, как продавщицу или как женщину, заботящуюся об их детях в школе в дневное время. Когда люди общаются только подобным образом, то в отношениях между ними процветают предвзятость и шаблон. Человеческая сущность других людей не находит и не может найти в этих условиях своего проявления.

Люди, как мы знаем, склонны останавливать свой выбор на таких регулярных источниках информации, которые подтверждают то, чему они привыкли верить и что им нравится. Подобно этому, они в условиях обособленности и раздробленности различных кругов общества центральных городов стремятся устанавливать живой контакт с теми людьми, мнения которых совпадают с их собственными; образ мысли людей другого духовного склада они, как правило, не принимают всерьез. Живя в большом городе с его лавиной впечатлений и внешних раздражений, они в целях самозащиты надевают на себя личину людей пресыщенных, ко всему равнодушных, - и эта манера со временем перестает быть только манерой. Они не знают поэтому настоящих столкновений мнений, подлинных разногласий. Когда же им приходится встречаться с подобными явлениями, то они склонны рассматривать их просто как проявление невоспитанности.

Закоснев в рутине, они не способны вырваться из рамок своей более или менее ограниченной жизни даже в теоретическом споре, не говоря уже о практических деяниях. Они не в состоянии создать себе сознательное представление о строе общества, в котором живут, и о своей общественной роли в нем. Большой город представляет собой социальную структуру, состоящую из подобных мелких мирков, и люди, пребывающие в каждом из них, оторваны, как правило, от людей другой среды. "Духовно обогащающее разнообразие" большого города, о котором так часто говорят, не расширяет кругозора мужчин и женщин, ютящихся в зоне трущоб, или жителей предместий, населенных людьми одного лишь класса, которые могут прожить целую жизнь, не узнав никого, кроме людей того же склада. Если же им приходится общаться с другими людьми, то они воспринимают их только в рамках своих предвзятых и шаблонных представлений о существах, принадлежащих к иному миру. Каждый человек находится в плену представлений своего ограниченного круга; каждый отрезан от всех других легко различимых групп. Именно для людей, живущих в такой узкой среде, массовые средства общения и способны создавать ложный мир - как внешний, так и внутренний.

Политически активные граждане тоже живут в определенном окружении, но они способны преодолеть инерцию этого окружения: каждый в отдельности - усилиями ума, а все вместе - посредством общественных действий. В результате размышлений, дискуссий и организованных действий общество, состоящее из политически активных граждан, сознает себя влиятельной силой и действительно выступает влиятельной силой в решении коренных вопросов общественной жизни.

В отличие от этого члены политически инертного общества не способны вырваться за пределы обособленного мирка, в котором проживает каждый из них, ни усилием ума, ни действием, не считая того крайнего случая, когда они оказались бы под организованным и безостановочным давлением "человека с ружьем". Мы еще не достигли такой крайности, но, изучая психологический облик типичного жителя американского большого города, мы, безусловно, можем уже различить психологическую подготовку к этой крайней ситуации.

Выразим интересующие нас вещи с помощью такого примера. Когда горстка людей не имеет работы и не ищет ее, мы стараемся отыскать причину этого явления в непосредственных особенностях их личного положения и характера. Но когда 12 млн. человек не имеют работы, то мы уже не можем считать, что все они вдруг стали "лентяями" и показали себя "никудышными" людьми. Экономисты называют такое явление "структурной безработицей", подразумевая под этим прежде всего, что возможности получения работы не зависят от безработных. Структурная безработица не возникает только на одном предприятии или в одном только городе, и она не зависит от того, что делается или не делается на данном предприятии, в данном городе. И Κ тому же обыкновенный человек, работающий на данном предприятии, в данном городе, мало что может сделать или даже ничего не может сделать, когда, структурная безработица обрушивается на людей его круга.

Так вот: умение провести грань между социальной системой в целом и узкой средой, окружающей отдельного человека, является одним из важнейших средств социологического исследования. Выявив эту грань, мы получаем возможность легко разобраться в нынешнем положении американской "общественности". Кардинальная особенность наших дней заключается в том, что во всех главенствующих областях жизни люди теряют способность воспринимать целое и погружаются в свой обособленный, бессильный мирок. В военной сфере это явление выступает наиболее наглядно, так как роль, выполняемая здесь отдельным человеком, строго ограничена; только люди, занимающие высшие командные посты, имеют возможность обозревать всю систему в целом, и к тому же эта общая картина - строго охраняемая государственная тайна. Работа, выполняемая людьми в различных иерархически построенных экономических институтах, тоже распадается в силу разделения труда на множество более или менее узких и ограниченных зон и звеньев, а позиции, с которых можно обозревать процесс производства в целом, централизованы; таким образом, люди лишены не только продуктов и орудий своего труда, но и понимания общей структуры и общей связи производственных процессов.В политической сфере раздробление низовых органов и поразительно быстрое размножение организаций среднего уровня тоже приводит к тому, что люди не в состоянии разглядеть все здание в целом, не в состоянии обозреть его вершину и не в состоянии сформулировать проблемы, имеющие решающее значение с точки зрения определения всей политической системы, в которой они живут, и места, занимаемого ими в этой системе.

Эта потеря всякого ощущения целого и возможности видеть и обозревать его является главным содержанием раздающихся жалоб на упадок общественности.

В большом городе расщепление населения на отдельные узкие круги с обособленным, твердо установившимся образом жизни и мышления заходит столь далеко, что непосредственно задевает отдельного человека или отдельную семью. Несмотря на то, что город как административная единица не является инстанцией, выносящей решения общегосударственного значения, большинство граждан не способны объять умом даже свой город как целостную структуру.

Мы наблюдаем, с одной стороны, централизацию и рост масштабов институтов, принимающих важнейшие решения, а с другой - расщепление общества на все более узкие, круги. Обе эти тенденции ведут к усилению зависимости общества от регулярных средств общения, включая сюда и средства самообразования. Но политический обыватель не приобретает при помощи массовых средств общения такого представления об общественных явлениях, которое было бы глубже его собственного восприятия; вместо этого массовые средства общения втискивают его опыт и наблюдения в рамки твердых шаблонов, так что в результате опыта и наблюдений, истолкованных подобным образом, он становится еще невежественнее. Обыватель не в состоянии отрешиться от самого себя, для того чтобы объективно наблюдать, а тем более объективно судить о том, что попадет в сферу его жизненного опыта, не говоря уже о том, что находится вне сферы его непосредственного опыта. Его жизненному опыту сопутствует не внутренний диалог, который мы называем размышлением, а скорее своего рода бессознательный, все время повторяющийся монолог. У него нет своих идей, он оперирует общепринятыми идеями. Он никогда и ни в чем не может отрешиться и стать выше самого себя, ибо он никогда не поднимается и не может подняться над уровнем повседневно окружающей его среды. Он не имеет истинного представления о сущности своего собственного повседневного опыта и о действительных критериях его оценки; он плывет по течению, следует обычаям, и все его поведение - это результат беспорядочного смещения расплывчатых норм и принятых на веру ожиданий, заимствованных у людей, которых он, в сущности, больше не знает и которым он больше не верит, если даже когда-либо знал их и верил им.

Он все принимает на веру, со всем мирится; он старается заглядывать вперед на год или на два, а то и больше, если у него есть дети или закладная на недвижимость, но он никогда не задается серьезно вопросом: "Чего я хочу? Как мне достигнуть этого?" Он проникнут каким-то смутным оптимизмом, который поддерживает его и который лишь время от времени нарушается мелкими и вскоре забываемыми невзгодами и разочарованиями. Люди, чувствующие нечто неладное в стандартном образе жизни и мышления, складывающемся в бешеной сутолоке центрального города (где формирование стандартной человеческой личности стало объектом деятельности крайне нагруженной отрасли промышленности)), считают этого человека самодовольным обывателем. Но важно знать, какими критериями он руководствуется в своих суждениях о себе и своих усилиях. Что представляется ему действительно важным? Что является образцом совершенства для такого человека? Он перестает быть самостоятельной личностью, и, что еще важнее, он теряет желание иметь свою индивидуальность; в самом деле, он никогда не стремился стать самостоятельной личностью, живущей своим умом и придерживающейся выработанного ею самой образа жизни и мышления. Дело не в том, что ему нравится или не нравится такая жизнь, а в том, что подобный вопрос вообще не встает перед ним в ясной и отчетливой форме, так что он не терзает себя размышлениями и оценкой обстоятельств и событий этой жизни. Он стремится лишь заполучить свою долю окружающих его благ, затратив на это возможно меньше усилий и получив взамен возможно больше удовольствия.

Весь распорядок и все течение его жизни полностью отвечают внешним образцам правилам; во всех других отношениях его повседневный жизненный опыт носит смутный, хаотический характер, хотя часто он и не отдает себе в этом отчета, так как, строго говоря, он вовсе не имеет своего собственного жизненного опыта, своих собственных наблюдений. Он не формулирует самостоятельно своих желаний: они внушены ему. В большинстве случаев он теряет свойственную человеку веру в свои силы - если только он вообще когда-либо имел ее. Ибо жизнь в обществе изолированных друг от друга социально инертных людей вселяет в человека неуверенность и способствует развитию чувства собственного бессилия; такая жизнь заставляет людей ощущать какое-то беспокойство и неясную тревогу; она отделяет индивидуума от сплоченного коллектива; она уничтожает прочные коллективные нормы. Так как деятельность обывателя не посвящена высоким целям, то он постепенно начинает ощущать ее бессмысленность.

Понятие инертного общества непременно вызывает представление о властвующей элите. В противоположность этому понятие активной общественности ведет нас к традиционному либеральному учению об обществе, в котором либо совсем не существует властвующей элиты, либо, во всяком случае, не существует стабильной элиты, самодержавно хозяйничающей во всех областях общественной жизни.

Высшие слои современного американского общества становятся все более однородными и зачастую оказываются сознательно объединенными; на этой верхушке возникла властвующая элита. Средние звенья этого общества представляют собой ряд предоставленных самотеку и загоняемых в тупик взаимно уравновешивающихся сил, которые не связывают низы с верхами. Низы же этого общества раздроблены и становятся все более бессильными, не говоря уже о том, что они лишены инициативы; в низах американской социальной системы возникает инертное общество.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 2969


Возможно, Вам будут интересны эти книги: