Чарлз Райт Миллс.   Властвующая элита

1

Нынешняя расшатанность нравственных устоев объясняется тем обстоятельством, что прежние нормы и оценки добропорядочности потеряли свою власть над людьми, живущими в эпоху господства корпораций, и вместе с тем не были заменены никакими новыми нормами и оценками, морально оправдывающими и санкционирующими рожденные корпорациями порядки и нравы, которым приходится ныне следовать. Дело обстоит не так, что широкие массы сознательно отбросили унаследованные моральные нормы; оно скорее обстоит таким образом, что в представлении многих людей эти нормы оказались выхолощенными. Не существует больше моральных критериев, при помощи которых можно было бы судить, что является приемлемым и что является неприемлемым. Как отдельные личности, люди сейчас морально беззащитны, как группы - они политически индифферентны. Когда говорят, что "публика" находится в состоянии морального замешательства, то имеется в виду именно это всеобщее отсутствие моральных препон.

Но в состоянии подобного морального замешательства находится, конечно, не только "публика". "Трагедия официальных кругов Вашингтона, - писал Джеймс Рестон, - состоит в том, что они натыкаются на каждом шагу на пережитки старых политических обычаев и устарелых институтов и вместе с тем не проникнуты больше той древней верой, на которой основывались эти обычаи и институты. Они цепляются за то, что в них стало негодным, и отбрасывают прочь непреходящие ценности, которые в них заложены. Они взывают к вере, но сами лишены этой веры. Они знают слова старых песен, но забыли, как они поются. Они включились в идеологическую войну, но не способны определить свою собственную идеологию. Они осуждают материализм своих атеистических противников, но вместе с тем прославляют свой собственный материализм".

Богачи из мира корпораций обладают ныне огромной властью в экономических и политических институтах, но им никогда не приходилось добиваться морального согласия тех, над кем они эту власть осуществляют. Любая группа, представляющая такого рода обнаженные материальные интересы, каждый новый никем не санкционированный очаг социального могущества, возникавший на протяжении жизни двух последних поколений в виде корпорации, фермерского объединения, профессионального союза или государственного учреждения, непременно прикрывался девизами, густо начиненными моральной словесностью. Ибо есть ли в Америке что-нибудь такое, что не делалось бы во имя общественных интересов? Когда эти лозунги стираются, искусно изобретаются новые, которые с течением времени тоже опошляются. И во все времена периодически повторяющиеся экономические и военные кризисы порождают атмосферу страха, колебаний и тревог, дающую новый толчок к усердным поискам морального оправдания и формального выгораживания существующих социальных институтов.

Термин "кризис" лишился ныне содержания: слишком уж много высокопоставленных людей эксплуатировало его с целью прикрытия своей необычной политики и необычных деяний; в сущности говоря, именно отсутствие политических кризисов выступает кардинальным признаком того явления, которое мы называем аморальностью в верхах. Ибо под настоящими кризисами следует понимать такие ситуации, когда широкие слои населения сталкиваются с настоящими альтернативами, моральный смысл которых настолько обнажен, что может стать предметом публичного обсуждения. Аморальность в верхах, общее ослабление авторитета старых моральных ценностей и создание системы организованной безответственности - все эти явления не были вызваны какими-либо политическими кризисами; они, наоборот, были связаны с такими вещами, как угодливое равнодушие и безмолвное моральное опустошение.

Большинство американцев воспринимает высшие круги преимущественно как известную группу знаменитостей. Разбирая вопрос о профессиональных знаменитостях, я отметил, что утвердившиеся у власти члены элиты не обладают монополией на общенациональную славу. Они разделяют ее во всей стране с фривольными или пылкими созданиями из мира профессиональных знаменитостей, что служит некоей ослепляющей публику маскировкой их реальной власти. Так как весь аппарат рекламы и прославления работает постоянно и преимущественно напрофессиональных знаменитостей, то властвующая элита остается в этом смысле в тени. Следовательно, благодаря этим отвлекающим моментам, связанным с распределением общественного престижа, элита становится менее заметной для широкой публики или, вернее сказать, публика привыкла смотреть на нее так, как она смотрит назнаменитостей, которые то забавляют и развлекают ее, то вызывают в ней отвращение - смотря по обстоятельствам.

Отсутствие какой-либо прочной системы моральных убеждений еще больше способствует тому, что массы поддаются воздействию всякого рода идеологических махинаций и отвлекающих их внимание моментов, исходящих из мира знаменитостей. Под влиянием быстрой смены преподносимых им жизненных девизов, правил поведения и нравственных ценностей они со временем проникаются скепсисом и цинизмом, своего рода мещанским макиавеллизмом. Поэтому и получается, что они испытывают платоническое удовольствие, когда читают и слышат о привилегиях богачей из мира корпораций, о ночных шалостях профессиональных знаменитостей и об угрюмо-счастливой жизни мультимиллионеров.

Но как бы то ни было, в Америке до сих пор сохранился такой вид социальных ценностей, курс которого нисколько не упал. Это деньги или вещи, которые приобретаются за деньги (ценность последних даже в период инфляции представляется столь же прочной и долговечной, как нержавеющая сталь). "Мне приходилось быть и богатой и бедной, - заметила как-то Софи Таккер, - и поверьте мне, что нет ничего лучше богатства". По мере того как многие другие социальные ценности теряют свое значение, истинной проблемой для американцев становится не вопрос о том, "есть ли на свете что-либо такое, чего нельзя достичь при помощи разумно использованных денег", а вопрос о том, "много ли есть на свете вещей, не обмениваемых на деньги, которые более дороги и желанны, чем вещи, обмениваемые на деньги". Деньги являются единственным бесспорным мерилом преуспевания в жизни, а преуспевание до сих пор считается в Америке высшей ценностью.

Там, где деньги определяют смысл и содержание жизни, там человек с деньгами (каким бы путем они ему ни достались) будет в конечном счете пользоваться почетом. Давно сказано, что миллион долларов покрывает собой бездну грехов. Дело не только в том, что люди стремятся к деньгам, но и в том, что они ко всему подходят с денежными мерилами. В обществе, в котором никто не может серьезно соперничать в вопросах чести и славы с человеком, "делающим деньги", под "практической значимостью" подразумевается пригодность для целей личной наживы, а под "здравым смыслом" - умение добиваться финансового успеха. Погоня за наживой является высшим душевным стремлением, и по сравнению с наживой воздействие всех других ценностей на духовный облик американцев уменьшилось; в погоне за легкой наживой и быстрым накоплением богатства люди легко ожесточаются морально.

Значительная доля явлений, связанных с коррупцией в Америке (но не все подобные явления), выступает попросту как звенья в цепи давно знакомых нам усилий, направленных к приобретению и умножению богатства. Однако в наши дни обстановка, в которой происходит эта извечная погоня за наживой, изменилась. Если экономические и политические институты невелики и раздроблены (как это представлено в простых теоретических моделях классической политической экономии и как это было в условиях джефферсоновской демократии), то в таком случае никто не располагает возможностью предоставить кому-либо крупные материальные преимущества или самому получить их от кого-либо. Но если политические институты и экономические возможности отличаются концентрацией и вместе с тем взаимосвязанностью, то государственные или общественные посты могут быть использованы в целях личной выгоды.

Явление аморальности в верхах наблюдается в торговых и промышленных корпорациях не в меньшей степени, чем в правительственных учреждениях. Политические деятели могут предоставлять незаконные финансовые поблажки и льготы только тогда, когда имеются хозяйственные деятели, готовые и желающие воспользоваться ими. А хозяйственные деятели могут домогаться политических услуг только тогда, когда имеются политические агенты, способные их предоставить. Нет сомнения, что прожектор общественной гласности больше нацелен на дела правительственных чиновников, чем на дела бизнесменов, - и это вполне понятно. К государственным чиновникам общественность предъявляет более высокие моральные требования, а потому и легче в них разочаровывается. Что же касается бизнесменов, то обычно считается, что их дела являются частными делами; и если они успешно скользят на грани законности, то американцы обычно ставят им в заслугу, что им удалось выйти сухими из воды. Но в цивилизации, насквозь проникнутой духом бизнеса, как это имеет место в США, правила ведения бизнеса неизбежно переносятся и в сферу правительственной деятельности, и особенно в нынешних условиях, когда в состав правительства вошло столько бизнесменов. Много ли найдется заправил корпораций, которые стали бы по-настоящему бороться за издание закона, предусматривающего публичную и тщательную отчетность по всем договорам, связанным с наймом руководящих администраторов, и по всем делам, связанным с расходованием специальных счетов? Система высоких ставок подоходного налога породила целую сеть тайных соглашений между крупными фирмами и высшими чиновниками. Существует, как мы уже видели, немало искусных способов обхода налогового законодательства, и к тому же уровень жизни многих высокооплачиваемых лиц в большей мере определяется нарочито усложненной системой расходования специальных счетов, чем официально получаемым вознаграждением. Подобно законам, запрещающим продажу спиртных напитков, законодательство о подоходном налоге и ограничения военного времени не пользуются прочной поддержкой деловых кругов. Их нарушение считается незаконным, но не зазорным действием, а обходить их и оставаться при этом безнаказанным считается особым шиком. Законы, не пользующиеся моральной поддержкой, влекут за собой беззаконие и - что гораздо важнее - способствуют развитию аморальной изворотливости.

Общество, в котором широко распространено убеждение, что его высшие и средние круги образуют собой сеть взаимопереплетающихся групп, занимающихся ловким жульничеством, не способно формировать людей, отличающихся чувством морального долга; общество, не обладающее ничем другим, кроме деловой хватки, не может формировать людей, обладающих чуткой совестью. Общество, сводящее понятие "жизненного успеха" всего лишь к обладанию крупными деньгами (и с этой точки зрения осуждающее материальную неудачу как главный порок), возведшее деньги на уровень абсолютной ценности, - такое общество неизбежно плодит продувных дельцов и темные дела. Благословенны циники, ибо только они располагают тем, что необходимо для достижения жизненного успеха.

<< Назад   Вперёд>>  
Просмотров: 3161


Возможно, Вам будут интересны эти книги: